«Не уснуть бы», — подумал Еремеенко.
После вечера, проведенного с Кариной, он ощущал не только недомогание, но и заметное возбуждение. Он не хотел представлять толстушку голой, вряд ли бы ему это понравилось, но в одежде она ему уже откровенно нравилась. Настолько, что сексуальное желание не угасло, а, наоборот, проявлялось еще сильнее. Полнота Карины вдруг стала восприниматься как одежда, под которой скрывается изящное гибкое худенькое тело. Но, немного подумав над этической стороной вопроса, над обязательствами и ответственностью, Еремеенко все же решил, что ни к чему не обязывающий секс с проводницей-нимфоманкой нельзя расценивать ни как преступление против человечности, ни как предательство в отношении Карины. Пусть это будет как бы лечебная процедура. С другой стороны, он твердо решил продолжить знакомство с девушкой после возвращения домой. Немного помаявшись на полке и дождавшись, пока она уснет, Алексей осторожно соскользнул на пол и надел легкие сетчатые кроссовки на босу ногу. Пробравшись по вагону, он тихонько постучался в купе проводницы.
— О! Явился за сладеньким? — Открыв дверь, Аня улыбнулась. — Я уж думала, не дождусь.
— С чего бы?
— Да мало ли… Может, перевозбудился да и скинул все желание в туалете. Знаю я вас, вахтовиков-возвращенцев.
— Не, я не такой! — Еремеенко решительно шагнул через порог, одной рукой обнял Аню, другой захлопнул дверь купе.
— Притормози, оголодавший! — рассмеялась Аня.
— Чего ждать-то?
— Ты что, девственник? Не знаешь, что к женщинам подход нужен? У меня есть водочка. Примешь пятьдесят, для храбрости?
— Нет, — ответил Еремеенко, понимая, что после таблеток алкоголь ему противопоказан. — У меня физиология с водкой плохо совместима. Даже после воздержания.
— Тьфу, какой нежный мужик пошел! — Аня скривилась. — То ему старая, то ему толстая, то пахнет не так, то интимная прическа не по тому циркулю, то от водки не стоит…
— Ну, женщины тоже бывают… Это я не о тебе, но так, чисто ради справедливости.
— Ну ладно, хоть чаю выпей.
В голове Еремеенко замигала воображаемая красная лампочка сигнала тревоги. Что, если настойчивость, с которой Аня предлагала хоть что-то выпить, связана совсем не с радушием? Еремеенко не с Луны упал и прекрасно знал о существовании проституток-клофелинщиц, подливающих зелье в выпивку клиентам, чтобы те надежно лишались сознания. Но чтобы проводница?
Сержант укорил себя за излишнее простодушие. Стоило замаячить перспективе вступить в сексуальную связь, и он тут же, потеряв голову, готов был поверить в им же придуманную теорию о проводнице-нимфоманке, а не в здравую мысль, что его решили банально ограбить. Но даже подумав об этом, Еремеенко все равно не смог себя убедить в очевидном. Уж очень хотелось ему оттянуться и «спустить пар», накопленный за год военной службы.
«Я же не пью ничего, — подумал он. — Как она меня ограбит? Если сама не даст через пять минут, можно будет спокойно идти спать».
— Чаю я уже в вагоне-ресторане напился, — ответил он.
— Ну, ты и фрукт, Леша. — В голосе Ани послышалось раздражение.
Он не видел, что она, отвернувшись к столу, дважды нажала на тангенту рации. В эфире это создало звук, словно два раза коротко прошипели помехи. Кто в курсе условного сигнала, примет его, а кто не в курсе, тот ничего не поймет и не заподозрит.
— Я ведь не чай пить пришел, — напрямик заявил Еремеенко, не скрывая разочарования в голосе.
— Да ладно, не дуйся! — Аня прильнула к нему и потрепала по голове. — Ты с моей точки зрения на это взгляни. Пойми, что при всем бушующем во мне желании мне как-то неловко просто снять трусы и раздвинуть ноги. Я все-таки женщина. У меня тоже есть психология-физиология, и она включается от ласковых слов и хорошего обращения.
«Нет, не подстава, — с облегчением подумал Еремеенко. — Похоже на правду. К тому же она никому не звонила. А заранее устроить засаду тоже не могла, она ведь не знала, когда именно я приду. Одной ей со мной не справиться. Главное, не пить ничего. Раскрутится, хорошо, а нет, пойду спать».
Для эксперимента он притянул ее и поцеловал в губы. Губы у нее были сухими, тонкими, но все равно приятными.
