Я слышал, как он упал с той проклятой лестницы. Слышал, как что-то ползёт за ним. Что-то сухое и шелестящее.
А затем влажный звук и чавканье, словно медведь, жующую чью-то тушу в пещере…
Что-то щёлкнуло в моей голове, и я рванул обратно к дому, врываясь в грязь, пыль и облака паутины.
Фонарь валялся на нижней ступеньке и всё ещё горел.
Я увидел истекающего кровью Клэйба, лежащего посреди лестницы и распотрошенного, как лосося.
Я видел только его ноги и нижнюю половину туловища.
И пока я смотрел, его потащило вверх по лестнице. Свет фонаря в моей дрожащей руке отбрасывал пляшущие тени на стенах.
И тогда…
Я услышал это существо.
Оно не просто тащило Клэйба по лестнице; оно присосалось к нему и высасывало его кровь, как огромный мерзкий паук осушает муху капля за каплей.
Я подскочил и схватил тело Клэйба за щиколотки.
Я не отдам его этой твари.
Я дёрнул. Существо дёрнуло в ответ.
Мы сражались, словно два безумца, перетягивающих канат, и, в конце концов, оно с чмокающим звуком отцепило свой рот от Клэйба и зарычало на меня. Меня обдало горячим порывом затхлого воздуха.
Я видел впереди смутную, напоминающую человека фигуру… которая неясным образом светилась.
Существо рычало, скрежетало зубами, и зловоние от него было невыносимым.
Но я в последний раз дёрнул Клэйба за лодыжки и вырвал его из хватки чудовища. Мы оба покатились вниз по лестнице и приземлись в пятно света, падающего через выбитую дверь.
Я оказался прямо у дверного проёма. Тело Клэйба, окровавленное, обезображенное и странно сморщенное из-за вытянутой из него крови, упало у моих ног.
А существо…
Древнее, уставшее, гниющее чудовище сходило с ума от голода.
Я видел, как оно светилось в темноте, и от него шёл мерзкий, нездоровый запах.
Оно настолько обезумело от голода, что бросилось вперёд в луч света, издав длинный, низкий скорбный вой.
И в этом свете я его разглядел.
Увидел существо, сводившее с ума людей.
Отвратительное дитя Люции Кори.
Она была одета в серые лохмотья, которые некогда были её одеждой, но за столько веков истлели и порвались; кожа её местами оторвалась от мышц, ссохлась и съёжилась.
Она прыгнула вперёд, как какое-то гигантское насекомое, и завопила, когда свет коснулся её тела. Но инерция несла её вперёд, и она остановилась, лишь когда нависла надо мной. Её одежда и плоть кишела насекомыми, которые сваливались на меня шевелящимися комьями.
Она с трудом удерживала равновесие секунду-другую, и я ощутил на лице её зловонное дыхание, отдающее гниющей в овраге падалью.
Она смотрела мне в глаза какую-то долю секунды, но этого хватило, чтобы внутри у меня всё перевернулось.
Её глаза напоминали чёрные дыры на сморщенном лице, испещрённые алыми и золотистыми прожилками, и напоминали поглощающие свет тёмные туманности в самых дальних уголках вселенной.
Один глаз находился выше другого, но оба были широкими и полупрозрачными, словно покрытые водной оболочкой.
И в этот момент я вывалился через дверной проём наружу.
Я закричал, пытаясь закрыть лицо… Я упал, приземлился на твёрдую, высохшую землю и покатился прочь…
А она пошатывалась передо мной, покачивалась из стороны в сторону, захваченная в ловушку из солнечного света, как насекомое в янтаре.
Она начала распадаться: из груди вырывались долгие, бледные, как черви, нити, а плоть стекала, как расплавленный вязкий розоватый, красный и рыжий воск.
А потом она тоже упала во двор дома.
Она почти мгновенно вскочила, издав дикий вопль, в котором агония смешивалась с яростью.
Обезумев, она крутилась вокруг своей оси, а в это время плоть её продолжала отваливаться и испаряться.
Она напоминала дикую и странную ведьму, исчезающую впоследствии собственных заклинаний.
Внешне она имела сходство с человеком, но многие её части тела были непропорционально увеличены, другие — уменьшены… К тому же, яркие искрящиеся цвета, сбегающие воском на землю, скорее напоминали акварельный набросок, чем натуральные оттенки человеческой плоти.
Ростом она была со взрослого человека, но сгорбленная, согнутая, переломанная; кости и наросты на них торчали во все стороны.
Её левая рука была толстой и мясистой с выросшими на ней нитями, напоминавшими испанский мох; кисть — затупленной, наподобие лопаты; правая рука — худой, скелетоподобной, а пальцы напоминали острые и загнутые вилы.
