Повсюду — на вокзалах, в чайханах, в базарных рядах, на лестницах у входа в казенные учреждения — можно было теперь встретить рабочих туркмен, возвращающихся из России. Их мобилизовали на тыловые работы. Там было занято в 1916 году больше двухсот тысяч несчастных скитальцев из Средней Азии. Их угнали в далекие русские губернии — в земляных бараках или теплушках они задыхались от тесноты, от нестерпимой вони, идущей от сохнущей обуви и одежды. Зимой многие мерзли — не привыкли к русским морозам. Больные валялись рядом со здоровыми, а по утрам унтер-офицеры выгоняли всех на работу нагайками.
Зайдя в типографию, Атабаев услышал однажды от русских наборщиков, что некий подпоручик Матвеев, обследовавший положение тыловых рабочих, писал в своем рапорте начальству, что состояние мобилизованных туземцев «прямо ужасное: кажется, будто они привезены в Россию не для работ, а для воспитания в них ненависти к русскому государству».
Вернувшись на родину, эти, хлебнувшие горя, люди создавали революционные организации среди мусульман — в противовес националистическим и контрреволюционным обществам местной буржуазии и духовенства. В офицерском клубе Атабаеву рассказали, что Закаспийский областной комиссар Дорер попросил правительство оставить войска в Закаспии для борьбы с демобилизованными, так как они насмотрелись на мятежные эксцессы в России и становятся в аулах крайне беспокойным элементом.
Отчаянное положение народа, полное равнодушие к этому правительства, пустая говорильня общественности, — всё это поднимало бурю негодования в душе Кайгысыза. Значит, ничего не изменилось? Рухнул оплот самодержавия, а на плечах народа по-прежнему все тяготы жизни? Нет, надо действовать!
Летом он выступил на собрании, посвященном сбору средств для армии. Еще недавно в офицерский клуб банковского конторщика из опальных учителей, тем более — туркмена, не пустили бы и на порог этого привилегированного центра общественной жизни города. Теперь — здесь солдатские шинели, кителя железнодорожников, линялые халаты дехкан смешались с офицерскими френчами, черными визитками, атласным блеском байских одеяний.
Атабаев еще никогда не разговаривал с большой аудиторией. Он немного боялся за себя: как знать, красноречив ли ты, захотят ли тебя слушать? Но нужно было высказаться, нельзя молчать, и он заставил себя превозмочь смущение.
— Люди! — сказал он. — Четвертый год мы кричим о войне, о помощи фронту. Ради нее отнимаем последнее у крестьян. Из-за войны рабочие мечтают только о черном хлебе. Мы радовались свержению царя, верили в свободу, а к чему пришли? Тот же грабеж, то же вымогательство. Не видно разницы между царским правительством и правительством Керенского!
В зале поднялся шум.
— Клевета на правительство!
— Долой с трибуны!
— Демагог!
Но тут же Атабаев услышал из толпы и голоса поддержки.
— Кому не жаль своей жизни — пусть тронет его пальцем! — кричал молодой дехканин.
— Говори, Атабаев, жми! — поддержали солдаты.
Стуча кулаком по столу, председатель с трудом успокоил народ.
Атабаев продолжал:
— Скот в аулах гибнет от бескормицы. Мрут люди. Рядом с сегодняшней могилой на завтра вырастет десяток новых. Все стремятся в город. Выйдите на базар и вы увидите, что крестьянин уже не брезгует ни ишачьим, ни собачьим мясом. И мы еще смеем чего-то требовать от крестьян.
— Правильно!
— Мои мысли говоришь!
— Страна голодает, — говорил Кайгысыз. — Если не кормить корову, она не даст молока. Почему же вы хотите доить голодного крестьянина? Надо прежде накормить его и дать семена. Я хочу воспользоваться этим собранием, чтобы поставить новый вопрос…
— Не имеете права нарушать повестку дня! — крикнули из зала.
— Какая повестка у голодного брюха? — медленно послышалось в ответ.
На трибуну выскочил юркий офицер в модном защитном френче «под Керенского». Это был представитель из Ташкента, один из организаторов собрания. Он даже попытался оттолкнуть туркмена и занять его место. Атабаев легко стряхнул его руку со своего плеча. Пришлось офицеру ораторствовать, примостившись сбоку, вытягивая длинную шею из-за руки Атабаева. Впрочем, и ораторствовать не дали! Он только успел прокричать:
