Доносчик считал, видно, что убивает двух зайцев: наказывает Атабаева за строптивость и бросает тень на уважаемых баев из враждебного племени. Однако он просчитался. В охранке знали, что упомянутые уважаемые баи запросто бывали на приемах у генерал-губернатора, и пока что опасно трогать человека, которому они покровительствуют. Доносы легли в «личное дело» Атабаева, его не тронули, но следили теперь и тут, в Мерве, за каждым его шагом, за каждым вздохом.
Однажды в той же чайхане вечером его пригласил в отдельный кабинет редкобородый дородный и сытый на вид господин, которого в городе, запросто звали Майлиханом,
Этот человек имел в Мерве два-три дома, разъезжал в собственном фаэтоне, запряженном двумя холеными конями, щедро жертвовал в помощь нуждающимся, и люди считали его очень богатым. Но Кайгысыз знал по банковскому личному счету Майлихана, что ему приходится туго: с большим трудом он погашает просроченные векселя, а совсем недавно заложил, покрывая долги, здание чайханы «Елбарслы». Он попросту не мог выдержать конкуренцию с жадными купцами, ведущими торговлю с Бухарой и Ташкентом, — те уже скупили много хороших домов в Мерве, завладели и хлопкоочистительным заводом. К тому же, давили на него и люди оптовой торговли — армяне.
Атабаев знал, что Майлихан не был ростовщиком, сосущим кровь у дехкан, он был не злобным человеком. В тот вечер, обмениваясь приветствиями, осведомляясь взаимно о здоровье, они долго не могли начать дельный разговор. Медленно прихлебывая из пиалы, Майлихан качал головой, будто бы сам с собой разговаривал. Решив не мешать ему думать, Атабаев несколько раз перелил чай из пиалы в чайник и обратно, а затем, как бы желая остудить чай, легонько повертел в руке пиалу.
Наконец, Майлихан заговорил:
— Знаешь, Кайгысыз, мне хочется сказать тебе несколько слов в этом укромном месте.
— Рад буду слушать…
— Мне иногда тебя жалко.
Кайгысыз понял его по-своему и возразил:
— Ведь теперь я вполне обеспечиваю себя.
— Дело не в этом.
— В чем же?
— Тебе не секрет, что в нашем городе есть нехорошие люди.
— Это правильно.
— Если правильно… то будь осторожен.
— Например?
— Тому, что ты много времени проводишь среди дехкан, что пишешь им заявления, хотят придать другую окраску.
— В моем сердце нет злого умысла.
— У тебя нет, зато у других есть. Те люди, которые не смогли использовать тебя, как свое орудие, теперь ищут способы, как бы избавиться от тебя.
— Откровенно говоря, это я сам чувствую.
— Ни для кого не секрет, что наступило очень нехорошее время.
— Понимаю…
— Если это правильно, может быть, до поры до времени тебе нужно будет ввести их в заблуждение. Если я найду денег, может быть, ты под видом купца, пойдешь раза два с караваном в Хиву?
— Но я не умею торговать.
— Не для наживы. Только для того, чтобы замазать им глаза. Не беда, если даже проторгуешься.
— Меня, конечно, не пугает месяц тяжелого пути. Только не мое это дело, Майлихан, заниматься торговлей.
— Еще раз повторяю: дело не в деньгах! Меня беспокоит, что ты можешь разделить судьбу Мамеда-толмача.
Кайгысыз знал, что Мамед-толмач был в тот год арестован и отправлен в ссылку за свои прогрессивные взгляды.
— Может быть и похуже, — усмехнулся Кайгысыз.
— Ну, как?..
— Подождем немного. Если положение станет еще хуже…
— Да есть же такая пословица: «Подбрось яблоко — кто знает, что может произойти, пока оно упадет на землю!..»
В эту минуту дверь распахнулась и в комнату стремглав влетел Джепбар-Хораз. Выкатив свои налитые кровью глаза, он крикнул:
— Ах, это вы? Я ошибся! Здравствуйте! — и, протянув обо руки, наскоро поздоровался с обоими. Потом буркнул «Простите», и тут же вышел.
Показав взглядом на дверь, Майлихан сказал:
— Видел?
— Видел.
— Если видел, то понял, что Джепбар пришел сюда не просто поздороваться с нами.
— Знаю.
— А если знаешь, подумай хорошенько, — сказал Майлихан.
