— Вызываю Шалар-бая и Джанек-бая в управление, — захлебываясь от смеха, рассказывал Бабаджан, — говорю, что начальник Тедженского уезда полковник Беланович прислал им привет. Как индюки надулись мои баи, от важности головы в сторону не повернут. «И есть, говорю, у полковника к вам просьба. Он выдает замуж дочь. У русских, говорю, все иначе, чем у нас. Мы в придачу к дочери даем верблюдицу с верблюжонком или там полдюжины баранов. А они дарят дорогие вещи: ковры и даже целые поместья. Нет у полковника в наших краях поместья, вот он и просит вас прислать по ковру и по пятьдесят шкурок каракуля. Все это, конечно, не задаром, говорю. Все потом во много раз окупится…» Засуетились мои баи, низко кланяются, говорят, что
считают за честь выполнить такую просьбу. Так вот и вышло, что один ковер и девяносто шкурок украсили мой дом, а другой ковер и десять шкурок, которые я преподнес Белановичу, принесли мне вот что! — и Бабаджан погладил обеими руками свои белые погоны.
Слушая этот рассказ, Джумакули одобрительно кивал головой и, как только Бабаджан кончил, спросил Кайгысыза:
— Понятно тебе? Согласен?
Атабаев, который слушал Бабаджана полулежа, облокотившись на подушки, выпрямился, встал на ноги.
— Быть толмачом, Джумакули, не каждому выпадает счастье. Благодарю за заботу.
— Давай собирайся.
— Только… вся беда, что такая работа не по мне.
Аннасеидов с досадой хлопнул себя по коленям.
— Ну, что с тобой делать! Разве есть для человека преграды, когда в руках власть? Прикажешь бить— бьют, возьмешь в руки песок — превратится в золото!
— А зачем мне столько золота? Я не во дворце родился. А если в мой карман попадут неверные деньги, покажется, что змея заползла.
— Видно, в голове у тебя не все в порядке. Но что же с тобой делать?
— Что хочешь делай, Джумакули, только знай— на темные дела я не согласен…
— Уж не подозреваешь ли ты меня в чем-то?..
— Ты не обижайся, Джумакули, мы с тобой по-разному смотрим на жизнь и у нас разные пути. Мне бы снова стать учителем или, на худой конец, писарем в конторе. С такой работой я бы справился.
— Слышать об этом не хочу! Давай добьюсь, что тебя изберут старшиной в твоем родном ауле?
— Ни за что!
— Тяжелый ты человек. Отдохни, поспи, подумай. Спокойной ночи.
Аннасеидов был тщеславен, вот почему хотел он облагодетельствовать Кайгысыза. В школе Кайгысыз был одним из лучших учеников. Джумакули — первым среди худших. Надо же теперь заставить этого голоштанного парня прочувствовать свое унижение.
Утром Джумакули отправился в один из аулов и пригласил Кайгысыза его сопровождать. Взяв с собой одного джигита, они втроем отправились в путь.
Дорога была тяжелая, — по весне в русло Теджена приходили паводковые воды, в арыках наслаивался ил, а когда его прочищали, по берегам разливалась густая, как сметану, жижа. Подпочвенные воды, поднимаясь на поверхность, тянули за собой соль, и на бесплодной земле росли лишь редкие кусты гребенчука да солянка. Кое-где поля, казалось, были политы кислым молоком.
В верстах десяти от города велись хошарные работы. Дехкане, полуголые, истекающие потом, очищали арыки. Работы велись в два приема: те, кто стоял внизу, тяжелыми лопатами, на которых умещалось по пуду земли, передавал ее товарищам, а уже те, верхние, отбрасывали дальше. «А еще говорят, что ад на том свете, — думалось Атабаеву. — Да можно ли представить более адскую работу?»
Кайгысыз молча поглядел на Аннасеидова, но тот равнодушно взирал своими маленькими, глубоко запавшими глазками на измученных людей, — они, как мураши, копошились в арыках, тянувшихся до горизонта.
В ауле, куда приехали к вечеру, властвовала угнетающая нищета — черные кибитки, утонувшие в пыли, грязные ребятишки у входа, а заглянешь внутрь, там утвари — курица на спине унесет.
Кибитка, в которую пригласили толмача, не походила на другие: там уже ставили котлы на огонь, тащили освежеванного барашка, кипел самовар. Кусок не лез в горло, Кайгысызу казалось, что пища сварена на поте тех людей, что копошились в арыке, вдоль дороги. И разговоры за столом были в тон этому ощущению. Аннасеидов появился в ауле, как посредник русских и армянских купцов, которые заранее, за полцены скупали у дехкан урожай.
