— Вот это дело! — крикнул бахши. — Воздашь и тебе воздастся!
Прошло несколько месяцев, и песню сердитого бахши Атабаев услышал в концертном исполнении. Профессор Успенский, композитор, собиратель народной музыки, давал концерт в Марыйском клубе. Приехав в область по неотложным делам, Атабаев вечером решил послушать музыкальный отчет замечательного деятеля культуры. Зал был полон — вся интеллигенция города собралась в клубе. Блестящий рояль, черный фрак… Атабаев слушал и не слушал, вглядываясь в строгое лицо профессора, в его мелькающие над клавишами тонкие пальцы… Выдающийся художник! Ему вполне хватило бы работы и в Ташкенте, но он приехал в Туркмению, потому что не мог отказать в просьбе Константина Сергеевича. Здоровье у него уже стариковское, и нелегко бродить по аулам в пустыне, спать на кошме где придется, питаться непривычным варевом с крестьянского очага…
Профессор исполнял записанную им народную мелодию «Кырклар».
И вдруг Атабаев зримо вспомнил вечер в Нохуре, когда он еще был не один, а с другом. Они сидели под чинарой, — Герцен и Огарев, — вели разговор с нохурскими стариками, а потом музыкант и певец со скрипкой вышли на середину круга… И как поначалу казалось, что дутар ссорится со скрипкой, а потом звуки слились воедино… И как пел бахши:
Остановись, охотник,
Марал пришел на водопой…
Давно это было, а тут вспомнилось. Видно, хорошо поработал в пустыне русский профессор.
Атабаев очнулся, только когда раздались аплодисменты, и удивился, увидев себя в знакомом зале Марыйского клуба. Он аплодировал вместе со всеми. И вместе со всеми встал, чтобы овацией завершить замечательный концерт, почтить труд старого композитора.
Как же нахмурился он, когда вдруг выскочил на сцену один из активистов, крикун и смутьян. Размахивая руками, он закричал, точно на базаре:
— Нет! Это бренчание — не «кырк» и не «лар»! И вообще не туркменская мелодия! Разве так звучит наша мелодия? Это трень-трень для меня так же звучит, как призыв к вечернему намазу для ослиного уха!
Отовсюду из зала неслись негодующие возгласы:
— Не то говоришь, товарищ!
— Ошибаешься!
— Осторожнее на поворотах!
Кто-то потянул крикуна за рукав, и крикун, кажется, хотел уже сцепиться врукопашную, но встретил гневный взгляд председателя Совнаркома и молча пошел на свое место.
Его грубая выходка всех огорчила. Профессор, задержавшись у рояля, чуть не плакал от обиды.
— Дорогие друзья, — говорил он, — это нелегкое дело: подслушать народную песню и без искажений записать ее на ноты. Я, конечно, мог и ошибиться, хотя мои сорокалетний опыт… Мне жаль, что мой труд пропал дером… Но, поверьте, я не какой-то проходимец, как сейчас хотел вам объяснить голосистый товарищ. Нет, моя совесть чиста…
Аплодисменты не дали ему говорить. Атабаев под руку увел старика за сцену и долго пытался его успокоить,
— Дорогой Виктор Александрович, этот человек — большой крикун. Он председатель союза «Кошчи» и знает крестьянскую жизнь, и если где бывает тревожно, мы туда его посылаем. Только он малограмотный… Что поделаешь!
Профессор не мог не улыбнуться, почувствовав искреннюю поддержку Атабаева. А тот еще раз пожал ему руку.
— Вы замечательно записали «Кырклар». Спасибо вам от всего сердца. Туркменский народ не забудет вашей услуги. У нас к вам просьба — пожалуйста, сыграйте для собравшихся еще и мелодию «Овезим»…
Он ни слова не сказал Успенскому, какое далекое воспоминание разбудила в нем концертная музыка. Сел в своем ряду. Слушал внимательно и только морщился от того, что где-то близко, мешая всем в зале, председатель союза «Кошчи» подпрыгивал на стуле и жарко шептал:
— Вот это точно!.. Вот это ухватил правильно!..
А в другой раз, — это было в Ашхабаде1, — Атабаев пришел на совещание языковедов. Они вели дискуссию по проблемам орфографии. Впервые за всю многовековую историю народа явилась насущная потребность привести в единую систему все стороны народного языка и письменности, и споры разгорелись жаркие.
И снова всех озадачил крикун из «Кошчи». Он поднялся на трибуну, не дожидаясь, когда ему дадут слово:
— Профессор Гельдыев хочет протащить в наше правописание диалекты племени иомудов! Но мы не потерпим этого! — кричал он. — Передовой район Туркмении — Марыйский. Там лучше развита экономика, и, конечно, тысячу раз прав профессор Караханов: правописание должно подчиняться марыйскому диалекту!
