Похожий на Бога знал цену словам и умел делать слова равновеликими драгоценному злату, – а иногда и дороже. Но разговаривать в условиях прослушки – особый дар. Понимание того, что стальная игла микрофона введена в твой мозг и транслирует мысли в чужое враждебное ухо, – одно подозрение это рождает пугающую дрожь сердечной мышцы. А тут – нате вам, держите бесспорное доказательство, написанное детским почерком на листе формата А4!
– Позвольте прочитать рукопись? – осторожно поинтересовался похожий на Бога.
– Не надо читать! – совершенно хамским голосом объявила спецагент Клио. – Печатайте! Срочно!
– Вдруг требуется редактура?.. – похожий на Бога суетливо попытался перевести разговор в шутливый регистр.
– Редактура не требуется! – нагло заявила спецагент Клио. – Пропуск мне выпиши. Я в гости поеду.
– Вам пропуск не нужен, – обласкал ее взглядом похожий на Бога. – Вас отвезут, привезут! Охранять будут, как зеницу ока! А зачем вам гости, позвольте узнать? И куда поедете?
– Горыныч просил кой-чего. Погуляю и вернусь, – сказала спецагент Клио.
– Очень хочется поговорить, – прошептал похожий на Бога. – Найдете минуточку?..
– Заткнись, надоел, – грубо ответила Катя.
Интересная подробность. Катя стала ему «тыкать» и хамить, а он, человек, похожий на Бога, вдруг начал подобострастно отвечать на вы рядовому агенту. Неужели? Позвольте объяснить: он всегда безошибочно определял, кому говорить «ты», а кому «вы». Это и делает человека похожим на Бога…
Естественно, Горыныч ни о чем Катю не просил. Ей просто захотелось на минуточку появиться дома, пройтись по двору своего детства – в новом, кремлевском, обличии: охрана, власть, Версаче. Захотелось всех «умыть» – предков, одноклассников, соседей, знакомых. Это же так приятно, когда на тебя, вчерашнюю двоечницу, таращат удивленные глаза и удивление медленно превращается в страх.
– Ой! Ой! – заголосила мамашка. – Доченька! Кровинушка! Живая!..
– Не ори, – раздраженная Катя прекратила словоблудие мамашки. – Я на минутку. Мобилу забрать. Меня ждут в Кремле.
Мамашка отключила рыдания и включила естественный природный скрип.
– Ты чё теперь, у них работаешь?
Папашка лежал на диване и привычно молчал. Возвращенная дочь выглядела роскошно, вызывающе. Она словно побывала в популярной телепередаче, где стилисты и модельеры за большие деньги нищих людей на один денечек превращают в олигархов. Нищие олигархи назавтра сходят с ума. Вот и дочь стала чужой. Это было еще страшнее. Ее не убили. Ее просто отняли. Желание спроектировать вселенский кошмар материлизовалось в глухое злобное отчаяние. Текучая слабость охватила слезные железы.
– Доченька… – прошептал папашка. – Ты вернешься?
– Куда? Сюда?! – издевательски спросила Катя.
– А ты бы для нас квартирку новую испросила! А то приехала из Кремля с пустыми руками! – сварливо попрекнула мамашка.
Похожий на Бога шерстил кабинет – весь, до канцелярских подштанников. Бригада службистов дотошно обследовала пол, потолок, стены, мебель и технику. Никаких микрофонов, спрятанных в ножку стола или стрелку жидких часов Сальватора Дали, подаренных ко дню рождения, службисты не нашли. Следовало признать: прослушка работает на каком-то немыслимом техническом уровне. Главный службист посоветовал перейти для работы в стальную холодильную камеру с заземленными стенами.
Похожий на Бога надел кальсоны, валенки, тулуп – и ушел думать в кремлевский морозильник, который для этого дела очистили от стратегического запаса еды. Роман Катерины Измайловой лег на нержавеющий разделочный столик. Похожий на Бога открыл папку. Скрипнул зубами, прочитав название. Перевернул страницу. На втором листочке рукописи увидел начало текста: «Идиоты-специалисты посоветовали ему закрыться для работы в заземленной холодильной камере. Он сделал это. Ему и в голову не могло прийти, как легко и просто читаются его мысли…»
Капля противного холодного пота сформировалась где-то в области шеи и поползла вниз по ложбинке позвоночника. «Когда человек потеет в холодильной камере, это диагноз», – сказал вполголоса. Чувство юмора ему и тут не изменило.
