Читая сообщения о поражении Максимина Дайи, доставленные ему императорской почтой, Константин находил многое достойное похвалы в действиях Лициния против Дайи, но вряд ли он мог одобрить последующее поведение императора. Во-первых, Лициний приказал уничтожить малолетних детей Дайи — восьмилетнего мальчика и семилетнюю девочку. Во-вторых, двое других беженцев — августа Валерия и императрица Приска, скрывавшиеся как христиане от гонений в Сирии, явились к Лицинию в Никомедию, где он обосновался в новом своем дворце, ожидая, что их там хорошо примут, поскольку Галерий сделал Лициния сперва полководцем, затем цезарем и августом. Однако они ошибались: с ними обращались грубо, и только с помощью местных христиан им удалось остаться в живых и бежать.
Весь остаток зимы и в начале весны занятый подавлением восстания франков, Константин слышал об этих печальных событиях, но в то время ничего не мог поделать. Он полагал, что Лициний на его примере уже убедился, насколько успешно можно управлять людьми, честно и справедливо обращаясь со всеми. Но теперь стало слишком очевидно, что, оказавшись вдруг правителем такой обширной территории, о которой он раньше и не помышлял, император Востока уступил овладевшей им жадности к власти, приведшей уже к гибели Дайю, Максенция и Максимиана. Однако в тот момент оба оставшихся августу из прежних шести нуждались друг в друге, поэтому ситуация осталась такой, как есть.
Годы, последовавшие за падением Максимина Дайи, принесли Константину массу хлопот. Вынужденный постоянно разъезжать туда и сюда, чтобы поддерживать мир на обширной подвластной теперь ему территории, он все больше убеждался в крайней необходимости иметь надежного заместителя для управления одной из двух префектур: Галлии или Италии, при сохранении его надзора над обеими, но повседневной ответственности за управление только одной из них.
Криспу еще не хватало ни годков, ни опыта, чтобы именоваться цезарем Галлии, но он подавал большие надежды, и Константин давно уж решил попридержать эту префектуру до того дня, когда сын сможет взять на себя управление ею. Оставались только Италия и Африка, а поскольку Константин никогда не питал особой любви к этим регионам, он решил приставить к ним соправителя, подчиненного ему как старшему императору. Проконсультировавшись с наиболее авторитетными членами сената, он выбрал для этого почетного поста некоего Бассиана, выходца из большой и богатой семьи с обширными деловыми связями, многие поколения обеспечивавшей Рим государственными деятелями. И чтобы приблизить Бассиана к себе, он выдал за избранного им заместителя замуж свою единокровную сестру Анастасию и возвысил его до ранга цезаря.
Менее двух лет прошло с тех пор, как Константин отвоевал Италию и Африку у Максенция в битве у Милвиева моста. Прежде чем доверить Бассиану всю полноту власти, Константин решил поставить его на временное руководство этим регионом, чтобы понаблюдать, как новый помощник августа справится с возникающими ситуациями. Бассиан не выказывал никаких признаков недовольства этой второстепенной ролью, но вскоре выяснилось, что он страдает от болезни, столь обычной для цезарей и претендентов на титул августа: острым случаем амбициозности.
Адриан сообщил о первом признаке этой болезни, появившись однажды во дворце Константина в Медиолане. Обычно веселая физиономия купца несла на себе отпечаток мрачности, и Константин поспешил закончить проводимую им аудиенцию, чтобы удалиться в личные апартаменты вместе с Адрианом и Дацием, который командовал теперь его персональной гвардией, — Крок в это время находился в Галлии, на страже границы.
— Ты хочешь сообщить, что меня надувают торговцы хлебом? — спросил Константин купца, когда они втроем остались с глазу на глаз. — Или, может, судостроители и владельцы флотилий арендовали нам гнилые суда для торговли свинцом и серебром с Британией?
— Если бы речь шла о таких мелочах, доминус, — сказал Адриан, — я бы привлек их к суду городского претора и принес бы тебе их головы в доказательство того, что я в этом никак не замешан.
