И пораженная Бригита созналась себе, что она немного обижена: ей приходится скрывать трепет удовольствия, когда Витолд прикасается к ней, поправляя волосы или складки платья в то время, как сам он остается сдержанным, безупречно деловитым, даже не пытается поцеловать модель, которой так восхищается. Конечно, если бы Витолд сделал такую попытку, Бригита прикинулась бы возмущенной, стала б сопротивляться; да только он и не пытается…
Наконец, Бригита объявила, что устала и ей надоело позировать. Пусть теперь Витолд покажет свои этюды, как обещал. Но только — не получится ли неудобно, если вдруг в ателье зайдет клиент?
— Прошу вас, будьте совершенно спокойны! — Витолд укоризненно покачал головой. — Неужели вы действительно жили среди таких пошляков, что не можете даже представить себе человека, который никогда в жизни не позволит себе вас скомпрометировать?! Никто сюда не зайдет, ателье было открыто сегодня только для вас. Двери заперты — мы тоже имеем иногда Право на выходной день!
Витолд придвинул одну из ламп к кушетке, на которой лежала Бригита, принес пачку фотографий. Они долго просматривали увеличенные пейзажи и портреты. Хотя этюды были действительно хороши, молодая женщина лишь с трудом заставляла себя сосредоточиться на них. Она ломала себе голову: «Он ведет себя безупречно… Но почему? Не потому ли, что как женщина я его совсем не интересую?»
Бригита уже отчетливо понимала, что почтительность Витолда вовсе не льстит ей, что она сознательно старается вскружить ему голову, принимает соблазнительные позы… И все сильнее досадует, что Витолд не поддается на провокации, не позволяет себе ни одного движения, в котором выражалось бы желание. Только ласкающий взгляд его все чаще и чаще скользит по лицу Бригиты…
Вдруг, как раз в ту минуту, когда вконец раздосадованная и оскорбленная Бригита уже собиралась встать и распрощаться — холодно, холодно, будто ей здесь ужасно скучно! — Витолд вдруг вскочил, схватился за голову и сквозь зубы простонал:
— О боже мой! Я больше не могу…
— Витолд! Что с вами? Вы больны?
Не отвечая, он стоял, обхватив ладонями голову, и раскачивался всем телом, словно от нестерпимой боли.
— Витолд!
— Не надо, умоляю, не надо! Я переоценил свое самообладание…
Так же неожиданно, как вскочил с кушетки, он бросился на колени и спрятал лицо в подушки, на которых лежала Бригита. Она услыхала приглушенные, бессвязные слова:
— Бригита, как вы безжалостны… Нет, вы даже не подозреваете… что вы со мной делаете… О, боже мой, разве я каменный? Или деревянный? Бригита… Бригита…
Положив ладонь на черные волосы Витолда, Бригита прошептала:
— Не надо, Витолд, не надо! Я ничего не понимаю… Я — безжалостная? Что вы этим хотели сказать?
— Добрая, светлая моя, я же не говорю, что вы мучаете меня умышленно. Нет, нет, вы ведь не догадываетесь о том, как искушаете меня, Бригита… Даже ангелу это было бы не под силу…
— Витолд, я действительно…
— О боже мой, вы еще оправдываетесь! Если бы вы знали…
Последние слова вырвались у него с такой отчаянной пылкостью, что Бригита даже испугалась.
Он поднял голову и посмотрел на нее. В глазах было столько тоски, что Бригиту охватила жалость. Она наклонилась к Витолду, обняла его за голову и, как платком, отерла ему влажные ресницы своими локонами. Витолд растроганно шептал:
— Родная… Хорошая моя… Это бесконечное счастье, что я вас встретил, узнал наконец, какой может быть женщина… Бригита, знали бы вы, как я мучаюсь! Всю свою душу я хотел бы вложить вам в руки, как раскрытую книгу, но не смею. Я вас боготворю, Бригита! Пусть это не пугает вас, вы же для меня святыня, Бригита! Я вправе только издали молиться на вас… Над моей жизнью тяготеет проклятье… Нет, я не смею об этом говорить, я должен хранить тайну… До тех пор, пока… Могу только просить вас: попытайтесь понять, Бригита, что переживает человек, который любит — первый раз в жизни любит по–настоящему и не смеет любить… Жаждет принести к ногам любимой все, все — и вынужден молчать… Вы должны понять, я знаю, вы единственная можете понять меня до конца…
Бригита не понимала ничего, она только стыдилась, что еще совсем недавно хотела спровоцировать на вольности этого честного, непонятного человека, которого гнетет какая–то роковая тайна. Не просто желание — сама того не подозревая, она, очевидно, разбудила в его душе именно те глубочайшие чувства, о каких читала и мечтала когда–то… Неужели вправду такое чудо возможно в ее жизни, незначительной, серенькой жизни провинциалки?! Какой пустой, мелкой и неудавшейся была ее жизнь, Бригита окончательно поняла только в эту минуту…
