Выпив, Нилс положил руки на верстак, оперся на них подбородком и прикрыл глаза. На душе внезапно полегчало, все страшное и непостижимое отошло, на него даже дремота напала. Оно и неудивительно, Нилс не уснул в эту ночь даже на полчасика…
…Во сне Бригита не изменила мужу. Во сне она была точь–в–точь такая же, как в те времена, когда Нилс сделал ей предложение: строптивая, легкомысленная и восторженная, но порядочная девушка, с ясными глазами, глубокими и прозрачными, как чистая вода.
Сон перенес Нилса вместе с Бригитой на окраину Калниене, к реке. Только что зашло солнце, Нилс и Бригита сидели в густой траве на берегу и смотрели, как от реки поднимается туман, медленно растекается по заливным лугам, где стояли стога сена. Подножия стогов тонули в тумане, и круглые их верхушки, казалось, плыли по воздуху, как гнезда аистов, как маленькие острова. Вечер был прекрасный и был бы еще лучше, если бы Бригита все время не дурачилась, не скакала бы вокруг и не трещала бы без умолку. Бригита вообще была болтушкой и непоседой; Нилса это иногда смешило, а иногда и раздражало, утомляло. Вот и сейчас: набрала комков земли и знай швыряет их в реку, только брызги летят, будто ей во что бы то ни стало нужно распугать рыбу, спугнуть вечернюю тишину…
— Бригита, — наконец не выдерживает Нилс, — ну хватит тебе! Посидела бы со мной рядом, помолчала!
— Молчать! Все молчать да молчать! Мы еще не покойники, Нилс, почему же нам молчать? А я как раз решила тебя попросить — подари мне «Спидолу»!
— Транзистор? Еще чего не хватало! Ты же его будешь повсюду таскать с собой.
— Ну и что? Нельзя? Ах, да, ты же музыку не любишь.
— Люблю. Только не всегда. И в меру.
— А я — без всякой меры!
— Тогда ты зря вышла за меня замуж. Вышла бы лучше за одного из тех музыколюбов, которые крутят свою шарманку и когда спят, и когда едят, и когда бродят по улицам…
— Крутят шарманку? Что за выражение! А у Марты тоже «Спидола» есть. Только ей не муж купил, а любовник, представляешь? Ужас! Вот уж форменная…
— Как так — форменная?
— Ну что ты, точно не понимаешь? Обманывает мужа у всех на глазах. Такого хорошего мужа! Хотя и он — балда!
— Как так — балда?
— Заладил — как так, как так! А что ж он позволяет водить себя за нос?
…Нилс встрепенулся, одурело посмотрел вокруг. Понял — сон. Марта? Что еще за Марта? Он не знал никакой Марты, а вот Бригита… Действительность возвращалась к нему во всей своей беспощадности. Хотелось крикнуть, нет — зарычать, как рычит медведь. Бить все вокруг, крушить, ломать. Все крушить!
Тени–то уже какие длинные… Неужто скоро вечер? А он тут дрыхнет себе… Те двое, может, уже приходили, увидали его и скрылись… Он взглянул на часы: нет, Бригита кончает работу только через двадцать минут…
Нилс хлебнул еще водки, затворил дверь гаража. Сидел и ждал, стараясь ни о чем не думать. Меньше всего о Бригите, только что увиденной во сне. Сейчас они явятся, голубчики! И тогда…
Нилс не знал, что он тогда сделает и что будет. Сидел, не думал, ждал.
Шаги во дворе послышались нескоро. Это не были шаги Бригиты, шел мужчина.
Нилс поглядел в окошечко. Длинная, тощая фигура стояла перед дверью дома. Он, мерзавец! Не стал звонить, подергал дверь, — не открывается: Нилс перед тем запер ее, а Бригита, видно, еще не приходила. Длинный еще раз подергал дверь: заперта… Тогда он пошел к другому входу, через веранду.
Нилс схватил его в то мгновенье, когда любовник Бригиты вставлял ключ в дверь.
— Ворюга! Стой! Попробуй пикни!
Нилс держал Витолда Стабулниека за шиворот и слегка встряхивал. Тот не кричал, наверно, понял, в чем дело, пытался вырваться, но не особенно энергично.
— Так, — сказал Нилс, — так, так, розовенький ты мой бутончик. Ждал я тебя и дождался. Вроде пора нам и познакомиться.
— Вы муж Бригиты?
— Он самый. А ты полюбовничек.
— Зачем вы употребляете такие вульгарные выражения?
— Э? Вульгарные выражения?.. Что же мы, однако, на дворе торчим? Может, пригласишь меня зайти, раз уж ты под этой крышей угнездился?
— Это, смотря как… Вы же хозяин этого дома!
— Хозяин, говоришь? Коли так, пошли в гараж… Так… давай заходи! Давай!
