– Вы по объявлению? – прикурив, спрашивает он.
– Нет, я из милиции.
Мне кажется, в глазах мужчины и женщины вспыхнула какая–то тревога. Пожалуй, я знаю, отчего: стройматериалы у них наверняка откуда–нибудь с участка, где сносился деревянный дом, – в досках полно ржавых гвоздей. Наверно, добывание этих досок осуществлялось не совсем легальным путем. Потому что на пути легального приобретения столько бюрократических барьеров, что преодолеть их никто не в состоянии, вот на свалки и отправляют огромное количество вполне еще пригодных материалов, а в лесах гниют упавшие деревья.
– В чем же мы таком провинились? – спрашивает женщина, и в ее голосе слышится раздражение.
– Надеюсь, ни в чем, – протягиваю фотографию Грунского. Таких нам изготовили много со снимка из его личного дела с последнего места работы. На всякий случай я взял еще одну – посмертную, но не думаю, что ее придется кому–нибудь показывать. – Постарайтесь вспомнить, не встречался ли вам этот человек… Не спешите с ответом, подумайте хорошенько.
– Граф Кеглевич! – восклицает женщина, бросив взгляд на фотографию. – Что он натворил?
– Не спешите с ответом, посмотрите внимательно. – Я притворяюсь, что не заметил вопроса.
– Граф, Граф, – мужчина тоже кивает, выпуская из ноздрей сизый дым.
– Только на снимке он совсем как огурчик, наверно, фотографировался еще в молодые годы, – продолжает женщина.
– Да, Граф дошел до ручки… Пропащий человек… Вы и сами увидите…
– Вот кому бог смерти не шлет! Порядочный человек от такой жизни давно бы сошел в могилу, а этим синюхам хоть бы что! – подхватывает женщина.
– Его фамилия Кеглевич? – спрашиваю.
– Откуда нам знать его фамилию?! Кажется, ее вообще никто не знает. Граф Кеглевич да Граф Кеглевич, а кто просто Графом называет… Наверно, прозвище такое. Думаю, прозвище. Может, графья у него в роду когда–то и были? – как бы ожидая подтверждения, обращается муж к жене.
– Какой там граф! Все это болтовня пьяниц. Ни дать ни взять синька, причем конченый!
– А почему именно Кеглевич?
– Этого мы вам сказать не можем, – она уже отвечает за двоих, видно, по привычке. – Спросите у Петеритиса, может, знает. Он из той же братии, к тому же малость глуповат. Но скандалов они не устраивают и вроде не воруют. У них есть грядки, сажают лук.
– Это все Петеритис, Графа на грядке я не видел ни разу, – возражает мужчина. – Петеритис любит копаться на огороде, и, пока не дошел до ручки, сад у него был вполне приличный.
– Если я вас правильно понял, они живут вместе?
– Какое там вместе? Этот пропойца просто сел на шею бедняге Петеритису. Он мне сам плакался, а теперь, говорит, отнимает всю пенсию, до копеечки. Когда Петеритис не отдает добровольно, Граф бьет его кнутом.
– Так ведь сами же вместе и пропивают! Как начнут, так целыми днями из будки не вылезают, черт знает что они там лакают. Неужели Граф отмочил что–нибудь, раз милиция разыскивает?
– Он не работает.
– А разве он уже не на пенсии?
– Думаю, нет.
– Да, говорят, теперь можно нажить большие неприятности, если не работаешь. И правильно! Посмотрите – к винной лавке не протолкаться ни утром, ни вечером.
– Тоже мне мировой радетель! – жена обрывает мужа. – С тобой не посоветовались!
– А ты помолчи, когда я с человеком разговариваю!
Я совсем не заинтересован в семейном конфликте, поэтому спрашиваю, когда они в последний раз видели Петеритиса и Графа Кеглевича.
– Давно уже. В конце лета.
– И с тех пор они тут не показывались?
– Думаю, что они здесь. Снега еще не было, когда я привозил сюда стройматериалы и видел, как у них дымилась труба. Это с неделю или чуть больше назад, точно число не скажу. Домишко Петеритиса вы найдете легко, это близко. На левой стороне – единственная будка с трубой.
Попросить, чтобы проводил? Не стоит. Один я меньше привлеку внимания. Если не найду, вернусь.
Спрашиваю, как потом выйти к дому сторожа. Мужчина выходит вместе со мной за калитку и, показывая рукой, объясняет:
– Вообще–то, есть тут и более короткая дорога, но вы обязательно заблудитесь. Когда весной все зазеленеет, даже я иногда путаюсь, где сворачивать направо. А знающему дорогу – тут идти минут пять.
