Рано утром ему не хотелось тревожить молодых. Если в лодке остались измерительные приборы, тогда можно самому замерить воду, а если сетка и дымарь на улице, можно и пчел посмотреть. Пускай отсыпаются молодые, выздоравливают.
Лодка залита дождем; видно, что вчера целый день ее не трогали. Что бы это значило?
Рагодин взвалил на спину рюкзак, взял бидончик и подался к дому, стараясь ступать помягче: утром на земле и воде слышно гулко.
Дверь оказалась на замке. Старик достал из щели бревна ключ и вошел в избу. Опустил на стол рюкзак и бидончик, поскорее закурил, чтобы унять беспокойство и раздражение. «Где их носит? Не заботятся о себе, а тут ночи не спи, тяни из себя последние жилы. — Рагодин посмотрел на стол, на подоконник, на печку — нет ли записки. — Где им обо мне позаботиться, им не до меня».
Рагодин бросил в печку окурок, вышел за дверь. И козы нет; значит, опять увез их к себе Валдай. И чего привязался к больным лесной бродяга! Сам определенного дела не имеет (вот уж занятие — егерь!) и людей отвлекает от водомерной должности, а им, как добрым, государство деньги платит, к тому же на дожде, на сырости вредно бывать Гоше с Ниной.
Старик недовольно глядит на реку в легком туманце и смутно вспоминает, что вместе с каким-то Валдаем уходил на фронт. К Москве топали от фашистов в одном строю и на Берлин шли вместе; правда, Валдай тот редко бывал в части, все по разведкам жил, его, охотника, взяли в разведку. Помнит Рагодин, как Валдай собирал вокруг себя толпы солдат жуткими рассказами про охоту на медведей, а как доводилось приводить пленных, об этом разведчик умалчивал, только часто его награждали медалями и орденами. Если это тот самый Валдай, тогда сколько же ему лет нынче? На войну он уходил уж не молодым парнем, был постарше Рагодина. Вспомнил старик, каким статным мужиком пришел на сборный пункт Валдай — в охотничьих ичигах, бородатый, с ножом на поясе. Интересно, как разукрасило время бывшего разведчика?…
Заслышав тарахтенье моторки, Рагодин поспешно спустился к реке.
Моторка заглохла, ткнулась в берег. Гоша сказал:
— Узнаешь, батя, Валдая?
А ведь и правда, что-то есть в облике старца от былого разведчика. Сухо скрежеща протезом по камням, Рагодин подошел к самой воде и протянул руку Валдаю:
— Ты ли это, Валдай?.. Выходит, на самом деле живешь! Ну здорово!.. Я думал, ты давно помер, ведь про тебя сказки сочиняют…
— Куда же денешься! — радовался встрече с бывшим однополчанином Валдай. — Некогда помереть, всё заботы мешают. Вот детей твоих к себе в гости возил, тоже дело…
— Ступайте в дом, да котомку распакуйте, — неожиданно подобревши, сказал Рагодин. — А мы с Валдаем посидим, потолкуем. В одном краю ходим, а сколько лет не встречались?.. Я уж думал, он давно богу душу отдал, а он живой и моим ребятам покоя не дает…
Гоша и Нина взяли из моторки гостинцы Валдая: кастрюльку соленого папоротника, банку черемши, бутыль лимонного сока — и повели козу к дому. Они подкрепились с дороги свежей сметаной и пышным пшеничным деревенским хлебом, затопили на улице печку, вскипятили чай. А старики продолжали сидеть на одной поперечине лодки…
Валдай уехал. Рагодин пришел в дом, осветленный неожиданной встречей. Ходил по двору неприкаянно, хмыкал да ухмылялся своим мыслям, потом сказал:
— Кто поверит теперь, что Валдай, как и все люди, был молодой, имел жену, ребятишек! Он ведь от первого до последнего выстрела отбухал на фронте. С орденом Славы, с Красной Звездой вернулся. Ни царапины на нем, ни контузии. Так повезло из тысячи одному, а служба у него была опасная… Прибыл в деревню и, поверишь ли, на другой день не в город укатил, как многие, на твердый паек, а в тайгу! И кто верно прожил свой век: я, не вылезая из колхоза, или Валдай?.. — Рагодин замолчал, глядя себе под ноги. — А вы тоже, уехали и записки не оставили. Тут терзайся: куда их унесло вместе с козой! — довольный бодрым видом и веселым настроением молодых, добродушно упрекнул сына и невестку Рагодин.
