- Саня, надо же было этим проклятым шасси именно у меня и именно сегодня не убраться, - переживает он, кляня на чем свет стоит своего техника, с которым уже успел крупно поругаться.
Я успокаиваю его как могу. Благодарю Сашу:
- Павлов, спасибо тебе за работу.
- Саня, первая твоя атака просто великолепна! Наумов и Хорольский тоже атаковали отлично! - жмут ребятам руки летчики.
Техники наши были тоже страшно рады, что их самолеты не подвели.
Вскоре о нашем успехе знала вся дивизия.
Через два часа к нам прибыл комдив полковник Ларушкин.
Построили нас на аэродроме.
- Ну что сказать, - начал комдив, - бой был классическим. Да вы ведь и сами это знаете. Хорошо действовали, грамотно. Со своего КП бой наблюдали Ватутин и Жуков. Командующий фронтом отдал приказ о награждении всех участников этого боя орденами Красного Знамени. Так что крутите дырки в гимнастерках
Потом мы отправились по шалашам, и еще долго летчики и техники расспрашивали нас о подробностях воздушной схватки.
...А на следующий день, 12 июля, под Прохоровкой произошло крупнейшее в истории войны танковое сражение...
Две горсти смертей
Горячо над Белгородом.
Когда подходишь, по всему горизонту - дымы. Кажется, на земле горит все, что только может гореть - дома, деревья, хлеба, трава. Горит и плавится железо - танки, самоходки, орудия. А человек в этом пекле - живет, воюет, стоит насмерть. С высоты полета - линия фронта, как тетива лука: медленно оттягивается назад, но не рвется, а упруго пружинится, чтобы, накопив силу, распрямиться и обрушить на врага все, что не сгорело в огне битвы и сгореть никак не может - ненависть и отмщение.
Жарко над Белгородом.
Солнце палит. В такой бы день - на речку, на песчаную отмель, зарыться в песок и впитывать в себя покойное тепло мириад нагретых песчинок. А потом, когда завлажнеет разомлевшее лицо, - в воду, в прохладу, в веселую суматоху мальчишеской ватаги. Но нет ни речки, ни прохлады, а мальчишки, года три назад затевавшие веселую кутерьму на берегу, сгорают один за другим в небе и на земле - в окопах и танках, в самолетах и возле орудий.
- Эскадрильи Павлова, Лобанова, Куманичкина! На вылет!..
Очередное задание - прикрыть наземные войска. Какой он по счету, этот вылет, - пятый, шестой, седьмой?
Мы лежим возле самолетов, молчаливо надеясь на нерасторопность техников пока зальют баки бензином, пока осмотрят машины... Глядишь, и выкроишь несколько минут для отдыха.
- Товарищ командир, машина готова! - на добродушном лице моего техника "полтонны усердия", как выразился однажды Миша Семенцов.
- Погоди, дай хоть докурить! - верчу я в руках окурок, не зная, что с ним делать: и бросить жалко, и лететь надо. Как дороги эти минуты отдыха между вылетами! Хочется и поговорить с ребятами - разобрать прошлый вылет, и покурить с наслаждением. Так не хватает времени...
Наша сборная группа - шесть машин - в небе над Яковлевкой. На высоте 1500 метров - облачность. Пробиваемся выше, сквозь огромные окна в облаках просматриваем землю.
- Внимание! "Лавочкины"! - говорит "Земля". - На- встречном курсе девятка "юнкерсов"! Внимание!
Мы и сами заметили эту девятку. Разворачиваемся им в хвост. Идем в атаку. Два бомбардировщика горят, падая на землю.
- Внимание! Еще девятка "юнкерсов"!
Все-таки немцы - педанты. Очередная девятка - тот же боевой порядок. И тот же результат! Впрочем, не совсем тот: горят уже три немецкие машины.
Что за черт! Третья девятка. Ну, как хотите, господа фрицы... Куда только подевалась усталость?! Наша шестерка врезается в строй немецких машин, и три из них снова находят последнее пристанище на русской земле.
На бумаге-то сейчас все выглядит просто. Атаковал, сбил, промахнулся снова атакуешь. А в кабине истребителя те считанные минуты, что длится каждый бой, ох какими долгими кажутся... В шлемофоне - команды, крики, ругательства, советы. И ты должен успеть все - и за небом следить, и за землей; и за тем, чтобы немец тебе на хвост не сел, и за тем, чтобы "брюхо не пропорол" при выходе из атаки; и чтобы твой ведомый тебя прикрывал, и чтобы ты сам в случае надобности мог помочь ведомому. Крутишь головой, а руки сами машинально выполняют команды мозга, который в эти минуты вобрал в себя и жизнь твою, и боевой машины работу, и товарищей своих действия.
