«Оживай!» Губы мистера Мрака смаковали это слово. «Оживай. Оживай». Рывком он двинул переключатель в крайнее положение. «Жить, жить!» Где-то динамо-машины протестующе взвизгнули, взвыли, взревели, выжимая из себя чудовищную энергию. Разряды приобрели бутылочно-зеленый цвет. «Мертвый, мертвый», — твердил про себя Вилл. «Оживай, оживай!» — кричали машины, кричали вспышки огня, кричали рты полчищ лиловато-синих тварей на разрисованной плоти.
Вот волосы старика вздыбились жестким облачком. Стекающие с ногтей искры рассыпались шипящими брызгами на сосновых досках. Зеленые жилки сновали челноком в мертвых веках.
Человек с картинками яростно нагнулся над старым-престарым, мертвым-премертвым созданием, звериные стаи его тонули в поту, а правая рука повелительно молотила воздух: «Жить, жить».
И старик ожил.
Вилл охрип от собственного крика.
Но никто не слышал его.
Потому что в эту минуту, словно разбуженное громовым раскатом, словно электрическое зарево стало новой зарей, одно мертвое веко медленно поднялось.
Уродцы смотрели в изумлении.
Где-то в гуще грозы Джим тоже кричал, потому что Вилл, сжимая его локоть, чувствовал, как крик рвется наружу через его кости, а тут еще губы старика раздвинулись и между ними и сшитыми вместе зубами с шипением забегали жуткие зигзаги.
Человек с картинками умерил гудение тока. После чего повернулся, упал на колени и простер вперед одну руку.
Там наверху, на помосте, под рубашкой старика что-то чуть-чуть колыхнулось, словно осенний лист.
Уродцы выдохнули.
Древний старик вздохнул.
«Ну да, — подумал Вилл, — они дышат за него, помогают ему, заставляют жить».
Вдох, выдох, вдох, выдох — точно разыгрывалась какая-то сцена. Что тут скажешь… или сделаешь?
— …легкие — так… так… так… — шептал кто-то.
Ведьма Пылюга в ее стеклянной будке сзади?
Вдох. Уродцы дышали. Выдох. Их плечи опускались.
Губы древнего старика трепетали.
— …сердце — биться… раз… два… так… так…
Снова Ведьма? Вилл не смел оглянуться.
На шее старика слабо затикала вена.
Медленно-медленно правый глаз старика открылся совсем и остановился, таращась, словно линза сломанного фотоаппарата. Точно вы смотрели в дыру в космосе, бездонный провал. Старик оттаивал.
Мальчики внизу похолодели.
А старый, познавший жуткие кошмары глаз в окружении фарфоровых осколков лица был так широк, и так глубок, и настолько жив сам по себе, что откуда-то со дна его выглянул злой племянник и уставился на уродцев, врачей, полицейских и на… Вилла.
Вилл увидел себя, увидел Джима — две крохотных фигурки, отраженные в этом глазу. Моргни сейчас старик, и фигурки будут раздавлены его веком!
Человек с картинками, стоя на коленях, повернулся, успокаивая всех улыбкой.
— Джентльмены, мальчики, перед вами поистине человек, живущий молниями!
Второй полицейский рассмеялся так, что его рука соскользнула с кобуры.
Вилл подвинулся вправо.
Влажное пятнышко старого глаза тоже подвинулось, засасывая его своей пустотой.
Вилл дернулся влево.
Туда же дернулся слизистый взгляд, одновременно холодные губы старика раздвинулись, освобождая путь подобию гулкого прерывистого вдоха. Глубоко в недрах тела родился голос; ударяясь рикошетом о сырые каменные стены старческой плоти, он вырвался изо рта:
— …пожаловать… мммммм…
Слово провалилось обратно.
— пожа… ломмм… мммм…
Полицейские подтолкнули друг друга, одинаково улыбаясь.
— Нет! — внезапно воскликнул Вилл. — Это не спектакль! Он был мертв! Он снова умрет, если вы отключите ток!..
Вилл зажал себе рот рукой.
«Боже, — подумал он, — что я делаю? Хочу, чтобы он ожил, простил нас и не трогал! Но, боже мой, еще больше я хочу, чтобы он оставался мертв, хочу, чтобы все они умерли, у меня все внутри сжимается от страха!»
— Простите… — прошептал Вилл.
— Ничего! — крикнул мистер Мрак.
Уродцы обрушили на Вилла град презрительных взглядов. А что же статуя на холодно шипящем стуле? Веки древнего старика склеились сами собой. Рот провалился — пузырь желтого ила в серной ванне.
Человек с картинками рывком сдвинул переключатель на одно деление, оскалив зубы в улыбке. Сунул стальную шпагу в руку старика, похожую на пустую перчатку.
