Первый полицейский, не снимая руки с кобуры пистолета, поднял взгляд на великое скопище зверей и прочих тварей.
— Этот мальчик сказал…
— Сказал?! — разразился хохотом Человек с картинками.
Уродцы весело запрыгали, однако тут же угомонились, когда хозяин Луна-Парка, поглаживая и успокаивая свои картинки, что явно подействовало и на уродцев, невозмутимо продолжал:
— Сказал? Но что он видел! Мальчишкам свойственно воображать всякие ужасы на таких аттракционах, верно? Бросаются наутек, когда вдруг возникают уродцы. Но сегодня вечером, особенно сегодня!..
Глаза полицейских обратились на пристегнутые торчком к электрическому стулу мощи из папье-маше.
— Кто это?
— Кто?
Вилл увидел, как в дымчатых глазах мистера Мрака вспыхнул огонь, который он тотчас задул.
— Новый номер. Мистер Электрико.
— Нет! — закричал Вилл. — Поглядите на этого старика! Поглядите!
Полицейские обернулись на его истошный крик.
— Вы что — не видите? — продолжал Вилл. — Он мертв! Его держат только эти ремни!
Врачи уставились на брошенную в объятия черного стула и прочно схваченную им огромную снежинку.
«Боже, — говорил себе Вилл, — мы думали, все будет очень просто. Этот старик, мистер Кугер, умирал, мы приведем врачей, чтобы спасти его, и может быть, он простит нас, может быть, Луна-Парк отпустит нас целыми и невредимыми. А тут… Что будет теперь? Он мертв! Поздно! Нас тут все ненавидят!»
Стоя вместе со всеми, Вилл ощугил холод, который веял от незаземленной мумии, от холодного рта и от холодных глаз под замерзшими веками. Ни один белый волосок не шевелился в ледяных ноздрях. Ребра мистера Кугера под опавшей рубашкой были тверды, как камень, зубы под глиняными губами — холоднее сухого льда. Вынеси его на волю в полдень, и он окутается туманом.
Врачи поглядели друг на друга. Кивнули.
И полицейские сделали шаг вперед.
— Джентльмены!
Рука мистера Мрака пауком взбежала вверх по латунному пульту.
— Сейчас сто тысяч вольт припекут тело мистера Электрико!
— Нет! — вскричал Вилл. — Не позволяйте ему!
Полицейские сделали еще один шаг. Врачи открыли рот, готовясь что-то сказать. Мистер Мрак глянул вопросительно на Джима. Джим воскликнул:
— Пусть! Все в порядке!
— Джим!
— Да-да, Вилл, все в порядке!
— Отойдите! — Паук схватил выключатель. — Этот человек пребывает в трансе! Готовя наш новый номер, я загипнотизировал его! Вы можете навредить ему, если вдруг пробудите от гипноза!
Врачи закрыли рот. Полицейские замерли на месте.
— Сто тысяч вольт! Тем не менее он оживет и будет здоров душой и телом!
— Нет!
Один из полицейских остановил Вилла.
Человек с картинками и все возбужденно простертые на его коже люди и звери стиснули и дернули выключатель.
Огни в шатре погасли.
По телу врачей, полицейских, мальчиков побежали мурашки.
А во внезапных полуночных потемках электрический стул обратился в очаг, на котором старик сверкал будто рождественская елка.
Полицейские отпрянули, врачи наклонились вперед, и так же наклонились уродцы, чьи глаза горели голубым огнем.
Человек с картинками, рука — на выключателе, смотрел на старого-престарого старика.
Старик был несомненно мертв, мертвее некуда, но заключен в живую оболочку электричества. Оно роилось на холодных раковинах ушей, мерцало в глубоких, точно заброшенный каменный колодец, ноздрях. Оплетало голубыми угрями его пальцы, подобные ножкам богомола, и тонкие, как у кузнечика, колени.
Губы Человека с картинками раздвинулись, возможно, он кричал, но никто не слышал его сквозь оглушительный гул, треск, разряды и шипение электричества, которое пронзило и скользило, со всех сторон обвило человека и сковавший его стул. «Оживай!» — звучало в гуле и шипении. «Оживай!» — кричали бушующие вспышки и цвета. «Оживай!» — кричал рот мистера Мрака, и никто, кроме читающего по губам Джима, не слышал его громоподобный голос, и Вилл тоже кричал: «Оживай!» — страстно желая, чтобы старик ожил, зашевелился, задергался, зазвучал, пропитался жизненными соками, увлажнил рот слюной, дал волю духу, расплавил восковую душу…
— Он мертв! — Но и Вилла никто не слышал, как ни силился он перекричать рокот разрядов.
