У меня есть к вам приватный, так сказать, разговор.
– Я к вашим услугам, коллега, ответил Крайст, и двинулся вместе с профессором Юдиным в соседнюю комнату.
Того, о чем совсем не долго говорили они за дверью, никто из присутствующий в кабинете не слышал.
Дело в том, что Сергей Сергеевич давно усвоил нехитрую, хотя и неписанную истину: от ума до отрицания социализма, а, значит, до очень больших неприятностей – один шаг. А опыт работы на идеологической ниве позволял ему безошибочно делать стойку на любую разумную мысль.
– Скажите, профессор Назаретов, вам не кажется, что некоторый высказывания ваших спутников не совместимы с социалистическими позициями? – Скажите, профессор Юдин, вы увидели это, поняв, каковы взгляды моих спутников или поняв, каков социализм?..
* * *
Тут даже Риоль почувствовал, что дело пахнет очередной утратой спокойствия хозяина:
– Интересно, к разведке какой страны он припишет меня?
Но Крайст в очередной раз вернул покой и безмятежность в душу немятежного профессора:
– Ваши ученики были так любезны, что рассказали о ваших литературных успехах.
Давайте поговорим о литературе.
– С удовольствием, – потирая ладошки, вдруг ставшие пухленькими, ответил профессор Юдин.
Сергей Сергеевич был уверен в том, что разговор о литературе не грозит ничем опасным.
Как и еще очень многие – он недооценивал литературу.
– Больше того. Я с радостью подарю вам свою новую книгу.
Правда я не бог, но кое-что у меня получается.
Крайст поднял на декана свои голубые глаза, потом опустил их.
И поднял вновь:
– Работа писателя сложней, чем работа Бога.
Бог только создал мир, а писателю приходится его объяснять…
Профессор Юдин протянул Крайсту довольно толстую книгу, страниц этак на шестьсот, в картонном, но, не смотря на это, кажущемся массивном переплете.
Книга называлась «Юность беспокойная моя».
Крайст с благодарственной улыбкой принял этот подарок, едва заметным движением кисти прикинул его приблизительный вес, и после не долгих пререканий с автором:
– Ну, прошу Вас.
– Что вы, это не скромно.
– Поверьте, мне это будет очень приятно, – заполучил автограф Сергея Сергеевича на титульный лист фолианта.
– Только прошу не считать это автобиографией. Скорее, это несколько обобщенная оценка прошлого, – скромно подвел итог автор. Искариот принял из рук Крайста книгу профессора Юдина, положил ее в откуда-то взявшийся портфель типа «дипломат», и не удержался от шепотных слов:
– Если бы своевременно не обобщали прошлое – прошлое нечем было бы оправдать…
Профессор Юдин не слышал слов Искариота, и это было подарком ему в его звездный час.
Не причинно, а просто так, но все-таки невдруг, он почувствовал то, как надоели ему и история КПСС, и история, пишущаяся под контролем КПСС.
И улыбки почти незнакомых ему людей, деливших с ним кабинет, показались профессору важнее, чем все похвалы его собственных коллег по работе на кафедре.
– А, может, правда, выйти на пенсию, да заняться литературой? – подумал он, – И забросить к чертовой матери все эти дурацкие даты, съезды, постановления.
И долбаный коммунизм, как электрификацию всей страны, который пообещали людям через двадцать лет, а все никак не сядем в поезд к светлому будущему, а только суетимся и толпимся на перроне, и непонятно – почему не садимся.
Да и вообще, электрификация – разве это идея? Как будто нельзя электрифицироваться без чертовой советской власти?
Вот, Братскую ГЭС построили, а коммунизма как не было видно, так и не видно. Саяно-Шушенскую и Красноярскую ГЭС построим, и опять, вместо коммунизма получим фиг, даже без масла, а с речами козлов из ЦК.
И как надоело повторять: «Мы сделали свой социалистический выбор!»
Да никакого выбора я не делал.
И не выбор это, а приговор.
– О чем вы задумались, профессор? – очень мягко, почти ласково, спросил Сергея Сергеевича Крайст.
Но профессор истории КПСС уже победил в Сергее Сергеевиче непрофессора:
– Я подумал о том, какой огромный потенциал заложен в нашем, самом прогрессивном методе – социалистическом реализме, – ответил профессор Юдин.
Казалось, что этими словами Сергей Сергеевич старался убедить, прежде всего себя, и оттого, он выглядел очень неубедительно.
