Я стоял у окна, глядя на темный парк. В густой тени двигались какие-то фигуры. Между деревьями неспешно прогуливались проститутки, останавливались у статуи, чтобы выкурить сигарету. За статуей маячил купол Музея революции.
Я увидел Джеси, когда он появился внизу на тротуаре в своих мешковатых штанах и бейсболке, повернутой козырьком назад. Он закурил, как это бывает в кино, и выглядел соответственно (я успел разглядеть выражение его лица — таким же оно было, как когда он смотрелся в зеркало), потом зашагал через улицу к скамейке, стоявшей у самого парка. Когда из густой тени парка появился темнокожий мужчина в желтой рубашке, я едва удержался от того, чтобы крикнуть сыну о возможной опасности. Мужчина направился прямо к Джеси и протянул ему руку. Я ждал — хотел увидеть, пожмет мой сын руку незнакомца или нет. Они обменялись рукопожатием. Это была ошибка. Неизвестно откуда появились еще два кубинца. Они улыбались, кивали, указывали пальцами куда-то вверх по улице, но стояли к Джеси слишком близко. Потом неожиданно (я глазам своим не мог поверить) Джеси вместе с кубинцами направился в глубь парка, причем они с трех сторон его окружали.
Я оделся и спустился на лифте в вестибюль гостиницы. Помещение было большое, с высокими потолками и выложенным мрамором полом, прохладно там было, как на катке, тихо играла музыка, у входа стояла пара охранников в серых костюмах с ручными рациями. Они приветливо мне улыбнулись и распахнули дверь. Как только я вышел из гостиницы, меня обдало волной жаркого воздуха.
Я перешел улицу и углубился в парк. Ко мне тут же решила пристроиться проститутка. Она материализовалась как джин из бутылки, поднявшись со скамейки и направившись в мою сторону. Я вежливо отказался от ее услуг и пошел дальше через парк, глядя по сторонам в надежде увидеть Джеси. Он, наверное, свернул со своими новыми приятелями на одну из боковых улочек. Но на какую?
Я двигался параллельно восточной стороне парка, проходя мимо такси и местных трехколесных фургончиков «коко», когда сквозь деревья заметил ведущую к городскому театру улицу. В конце она была ярко освещена. Я вышел на эту улицу и дошел до бара на открытом воздухе. Там никого не было, кроме Джеси, который потягивал пиво, и трех жуликов, сидевших вместе с ним за столиком. На лице сына было озабоченное выражение, как будто он стал, наконец, догадываться, что здесь что-то не так. Я подошел ближе.
— Мне надо с тобой сейчас же поговорить.
Жуликоватый тип в желтой рубашке посмотрел на меня.
— Ты — его папаша?
— Да, — ответил я и, обратившись к Джеси, повторил: — Я должен с тобой поговорить.
— Да, конечно, — кивнул он, встал и отошел от стола на нетвердых ногах.
За ним последовал тот же тип в желтой рубашке и встал рядом, пытаясь понять, о чем мы говорим.
— Эти парни тебе не друзья.
— Я только зашел пива выпить.
— Дело кончится тем, — сказал я тверже, — что тебе придется платить гораздо больше, чем за пиво. Ты этим парням что-нибудь покупал?
— Пока нет.
Из-за стойки вышел хозяин — коренастый, очень спокойный мужчина. Его, казалось, ничем нельзя было удивить. Он подошел к Джеси и взял его за рукав рубашки.
— Что вы делаете? — спросил я, начиная нервничать.
Мужчина ничего не ответил. Он пошел обратно в бар и потянул за собой Джеси, продолжая держать его за рубашку. Сердце мое тревожно забилось, предвещая недоброе. Такие, значит, дела. Такие вот пироги, черт бы их драл.
— Сколько мы вам должны? — обратился я к бармену по-испански.
Он с Джеси уже был в баре.
— Десять долларов, — ответил мужчина.
— Дороговато будет за пиво, — заметил я.
— Такова цена.
— Вот, возьмите, — я положил на стол пять американских долларов и повернулся к Джеси. — Пойдем.
Но хозяин бара не отставал.
— Он еще заказал ром. Я ему уже сделал.
— Вы хотите сказать, вы уже налили? — не понял я.
— Это одно и то же.
— Ты прикасался к напитку? — спросил я Джеси.
Мой сын испуганно покачал головой.
— Иди за мной, — сказал я ему, и мы вышли на улицу.
Жулики увязались за нами. Один из них встал прямо передо мной.
— Парень заказал выпивку, — процедил он сквозь зубы. — Теперь ему надо платить.
