Мужчина издал короткий смешок.
— Отлично, — сказал он. — И о чем же ты мечтала?
— Я думала, что если бы он предложил мне встречаться, то я позволила бы ему поцеловать себя уже во время первого свидания.
— Так. И что было бы дальше?
— И если бы он пригласил меня опять, то мы опять стали бы целоваться и, возможно, я разрешила бы ему потрогать мою грудь.
Она услышала, как мужчина подкрадывается все ближе. Он говорил тихим, переходящим в шепот голосом, казалось, его гнев улетучился и вместо него возникло нечто, касающееся лишь их двоих.
— Да, да, Номер Четыре, продолжай, расскажи мне, что произошло бы на третьем свидании?
Дженнифер пристально вглядывалась куда-то в темную даль. Она знала, что смотрит прямо в объектив камеры. Она подозревала, что, когда произнесла слово «грудь», камера сфокусировалась именно на этой части ее тела. «Только не на моей, — напомнила она себе, — а на груди Номера Четыре».
Дженнифер зажмурила глаза, скрытые под тряпичной повязкой, стараясь нарисовать воображаемый портрет никогда не существовавшего в реальности мальчика.
Никто никогда не предлагал ей встречаться. И за исключением того раза, когда, будучи двенадцати лет от роду, она играла в «бутылочку» на каком-то празднике, никто никогда не хотел поцеловать ее. По крайней мере, она не знала, чтобы кто-нибудь этого хотел. Порой Дженнифер даже была склонна думать, что недостаточно привлекательна. И уж точно ей никогда не приходило в голову, что причина могла заключаться в обратном: она была слишком привлекательной, слишком непохожей на всех остальных и настолько независимой, что это отпугивало потенциальных поклонников, и одноклассники предпочитали решать более легкие задачи.
Дженнифер продолжила сочинять. Она пыталась придумать, откуда бы ей позаимствовать какой-нибудь легко запоминающийся романтический сюжет. Собственные фантазии, посещавшие ее перед сном. Книги. Фильмы.
— Если бы он опять пригласил меня встретиться и мне удалось бы провернуть все должным образом… найти тихое уединенное местечко… думаю, мы могли бы… — она сделала паузу, — пойти до конца.
— Продолжай, Номер Четыре.
— Мне хотелось, чтобы это была комната. Спальня с нормальной кроватью. Не кушетка, не сиденье машины и не какой-нибудь подвал. Чтобы все происходило медленно. Это должно было быть так, словно я преподнесла ему подарок. Я хотела, чтобы это было что-то особенное. И чтобы он не сбежал сразу же после этого. И чтобы мы ничего не боялись.
Мужчина придвинулся к ней еще ближе. Она ощущала его присутствие всего в паре дюймов от себя. И когда его пальцы коснулись ее руки, она чуть не вскрикнула. Она вся напряглась от охватившего ее страха.
— Но все будет совсем не так, как ты себе представляла. По крайней мере, в этот раз все произойдет иначе. Не правда ли, Номер Четыре? Ведь здесь нет того мальчика из твоей школы, не так ли? И как ты думаешь, он вообще когда-нибудь узнает, какого удовольствия лишается?
Дженнифер ничего не говорила в ответ. Она чувствовала, как пальцы мужчины скользят по ее коже. Они плавно очерчивали силуэт ее тела, словно стремясь привлечь чье-то внимание к каждому изгибу, к каждой его части. Плечи. Дальше вниз по спине. Вдоль ягодиц. Затем вокруг талии, задержавшись на мгновение на животе. Теперь ниже. Она вздрогнула. Она понимала, что, если бы это делал тот, в кого она была бы влюблена, это возбуждало бы. Но прикосновения чужого, жестокого человека рождали в ней такое чувство, будто она погружалась в непроглядную тьму. Девушка содрогнулась, с трудом сдержав в себе желание отпрянуть назад.
— Так, может быть, нам стоит покончить с этим прямо сейчас, Номер Четыре?
— Я не знаю…
— Может быть, нам стоит покончить с этим прямо сейчас, Номер Четыре?
Мужчина повторил свой вопрос слово в слово.
Дженнифер не понимала, как лучше ответить. Будет ли «да» расценено как предложение овладеть ею прямо сейчас? Наброситься и изнасиловать? А если сказать «нет» — может ли это быть воспринято как сопротивление? В любом случае тот и другой ответ вполне могли привести к одному результату.
Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, так, словно это могло помочь ей выбрать правильный ответ, если, конечно, он вообще существовал.
