— Он ушел от нас, а подробностей я не помню. Помню, что все было плохо. Я осталась одна с Марком на руках, и мне пришлось нелегко. Ну ничего, зато сейчас Марк обо мне заботится. Он у меня хороший мальчик.
— Да-да, конечно, очень хороший. А как звали того мужчину, который ушел от вас?
— Ральф, — ответила старуха. — Он меня бросил. Пока мы были вместе, меня все называли Розой Ральфа. Он обещал, что я буду цвести всю жизнь. Но получилось по-другому: он ушел, и больше я уже никогда не цвела.
«„Розаральфа“, — подумал Адриан. — Возможно, возможно».
— Спасибо, Роза, мы с вами замечательно поговорили. Я как-нибудь еще зайду, и мы снова поболтаем о вязаньи. Может быть, вы даже свяжете мне ваши замечательные варежки.
— Ах, я была бы так рада! — сказала миссис Вольф.
Когда дверь открылась, Дженнифер чуть слышно напевала что-то Мистеру Бурой Шерстке на ушко. Это была даже не песня, а попурри из разных детских припевок и колыбельных, какие только приходили девушке на память: «Плывет, плывет кораблик», «Песенка о несчастном паучке», «Медвежонок на горе», «Я маленький кофейник» и прочих. Иногда к ним добавлялись фрагменты популярных рождественских гимнов. Любая припомнившаяся стихотворная строчка, любой знакомый музыкальный мотив — все это оказывалось органично вплетено в тихое, умиротворенное мурлыканье. Дженнифер избегала лишь рэпа и рок-н-ролла, так как они нисколько не соответствовали тому спокойному и светлому настроению, которое наполняло ее бесконечную песню. Она переводила дыхание перед очередным куплетом, когда щелкнул дверной замок. Дженнифер и не подумала замолчать, напротив, она даже запела громче:
— «…Да пребудет с вами Божья благодать, да будет путь ваш светел, ведь Христос Спаситель явился в мир сегодня, в светлый день Рождества».
— Номер Четыре, слушай меня внимательно.
— «Медвежонок взобрался на гору, медвежонок взобрался на гору, медвежонок взобрался на гору…» — продолжала Дженнифер.
— Номер Четыре, сейчас же перестань петь, иначе я сделаю тебе больно, — произнесла женщина бесстрастным голосом.
У Дженнифер не было сомнений в том, что, не повинуйся она приказу, угроза была бы приведена в исполнение.
Она замолчала.
— Прекрасно, — похвалила ее незнакомка.
Дженнифер еле сдержала улыбку. «Маленький бунт, — отметила она про себя. — Буду делать то, что они говорят, но иногда…»
— Итак, внимание, — продолжила женщина.
«А я знаю, где ты сейчас стоишь», — подумала Дженнифер. Она не могла бы сказать точно почему, но это знание было для нее очень важно.
Те несколько секунд, в течение которых, приподняв повязку на глазах, Дженнифер видела внешний мир, позволили ей почувствовать себя намного увереннее. Теперь она ориентировалась в окружающем пространстве. Она знала, что на нее направлена видеокамера. Ее взгляд запечатлел голые стены белого цвета и серый пол. Она смогла оценить размеры помещения, в котором находилась, и — что было еще важнее — она заметила свою верхнюю одежду, лежавшую около двери. Вещи были сложены аккуратной стопкой возле ее рюкзака, — казалось, их только что принесли из прачечной и, чистые, они дожидались хозяйку. Конечно, это не давало Дженнифер возможности вновь одеться, но само наличие в комнате ее джинсов и футболки вселяло в нее некоторую надежду.
Присутствие видеокамеры дало девушке обильную пищу для размышлений.
Дженнифер чувствовала, что находится под постоянным наблюдением всевидящего ока.
Она понимала, что ни на секунду не остается наедине с собой, без посторонних.
Увидев камеру, она густо покраснела, почувствовав себя оскорбленной до глубины души. Но буквально в следующее мгновение Дженнифер осознала, что, сколько бы глаз на нее ни смотрело, никто из наблюдателей не имеет возможности разглядеть ее столь же подробно, как если бы она была пленницей в обычном смысле этого слова. Ведь ее личность в любом случае скрыта от чужих взглядов. Пусть кто-то видел ее обнаженное тело — он все равно не мог видеть саму Дженнифер. Ей казалось, что ее действия и сознание принадлежат к разным мирам, в них проявляются две не соприкасающиеся между собой ипостаси. Кто-то по имени Номер Четыре, выглядящий точно так же, как Дженнифер, выполнял требования тюремщиков; при этом настоящая Дженнифер нянчилась с плюшевым мишкой, пела ему песенки и между делом пыталась выяснить, с какой целью ее держат в заточении. Она четко сознавала всю сложность своей задачи: защитить настоящую Дженнифер, выдавая фальшивую Дженнифер за нее, причем так, чтобы ее тюремщики не заметили подмены.
