В нашем плане административной реформы выделены лишь три относительно самостоятельные задачи: повышение прозрачности, более четкое разделение политической и административной сфер деятельности чиновников, принимающих решения в обеих областях, а также проблема регулирования конфликтов интересов. Может быть, к этому кругу задач следует причислить и введение электронного документооборота. Решение всех остальных вопросов упирается в принципиальную смену механизмов принятия решений и всей системы управления. Когда говорят о введении новых бюджетных финансовых механизмов, фактически речь идет о внедрении той или иной формы хозрасчета по старому советскому образцу. Поэтому ничего враждебного психологии самого консервативного советского государственного служащего в этих предложениях нет. Но когда речь заходит о коренной смене бюджетного процесса, который сейчас ориентирован на обеспечение ресурсами, а не на финансирование результата из расчета его конкретной стоимости, это начинает противоречить установкам как каждого чиновника, так и системы в целом. Поэтому тут необходимы взвешенность и гибкость.
Я полагаю, что к 2005 году мы вполне сможем добиться повышения прозрачности работы государственного аппарата. Общество занимает нейтральную позицию по данному вопросу. И если мы будем последовательно стремиться к цели, то через 5 лет
определенные результаты будут налицо. Соответственно, это послужит и сокращению коррупции, потому что установление прозрачности ведет к уменьшению предпосылок для коррупции.
Что касается конфликта интересов, введения современных методов документооборота и других второстепенных, но немаловажных элементов реформы, то они могут быть решены к 2005 году в виде процедур, не вызывающих особого отторжения. Очевидно, что многие из них вызовут определенное сопротивление на местах, но такого отторжения нет на уровне политического руководства, а в обществе данные меры вызывают, скорее, симпатию и понимание. Поэтому они вполне могут быть реализованы в ближайшее пятилетие.
Если же говорить о бюджетно-финансовой реформе государственной службы и новых механизмах оценки эффективности ее деятельности, то подходы к решению этой задачи, в силу ее технической сложности и культурной новизны, сначала должны быть опробованы экспериментально. Возможно, к 2005 году мы получим первые результаты экспериментов, и это поможет снять барьеры культурного отторжения обсуждаемых сегодня бюджетно-финансовых механизмов. Только эксперименты, наглядно демонстрирующие возможность и эффективность
работы по-новому, смогут переломить сопротивление бюрократии и расчистить поле для масштабного внедрения новшеств. Однако существует и риск того, что эксперименты выйдут из- под контроля, и их результаты будут негативны из-за некачественного планирования или управления, что чревато дискредитацией самой идеи. Это самый серьезный повод для беспокойства, поскольку в России крайне трудно контролировать реализацию любых экспериментов. Если же первый этап административной реформы пройдет относительно
благополучно, то в 2005-2010 годах можно будет постепенно распространять механизмы, позволяющие максимально ориентировать деятельность чиновников на достижение результатов, и, соответственно, существенно расширить свободу распоряжения ресурсами.
Хотелось бы отметить еще один момент. В России традиционно слишком много административных решений замыкается на верхние эшелоны управления, которые под этим прессом оказываются не в состоянии принимать ни важные решения, ни второстепенные.
Только оптимизировав процессы принятия решений, мы сможем уйти от действующих гиперцентрализованных механизмов, доставшихся по наследству от российской и советской бюрократии. Часть решений, подкрепленная необходимыми ресурсами, должна делегироваться от верхних эшелонов управления нижним, которые станут ответственны (материально и административно) за результат. Возможно, этот вопрос будет решаться на уровне личных контрактов с руководителями подразделений государственных организаций. Но данная система
