Как политик и общественный деятель, Торекул Айтматов принадлежал к числу тех первых руководителей советской Киргизии, что в глубине души мечтали о независимом Туркестане. Об этом много, пусть и келейно, говорили в начале 1920-х годов в кругах тогдашней киргизской и казахской элиты, принявшей пантюркистскую идею Алаш Орды и великого Турана. Это, конечно, тема особая. Здесь достаточно отметить лишь, что в какой-то степени спровоцировал эти дискуссии не кто иной, как В. И. Ленин, который не раз высказывался в том смысле, что если какие-то окраинные народы захотят отделиться от Советской России, то не следует им сильно препятствовать. Конечно, это было чистое политиканство. Дело в том, что Ленин, выводя знаменитую формулу о праве наций на самоопределение, справедливо полагал, что эти слаборазвитые, а то и вообще экономически беспомощные народы при всём желании не смогут просуществовать без России.
Но вождь мирового пролетариата всё-таки недооценил истинных устремлений местных элит. Идеи независимости сразу же подхватили некоторые закавказские политические круги, их отстаивали отдельные среднеазиатские политические деятели, не заметив или не придав должного значения тому, что в Москве дули уже иные ветры. Новый вождь — Иосиф Сталин — взялся за максимальную централизацию власти, начал строить свой тоталитарный монолит, и всех, кто только помышлял о самостоятельном пути, сначала осаждал, а затем просто ликвидировал как злостных «врагов народа». Многие видные деятели как в центре, так и на местах стали жертвами террора 1937—1938 годов. В их числе был и Торекул Айтматов — вчера один из руководителей республики, а сегодня «враг народа», приговорённый к десяти годам заключения «без права переписки», расстрелянный и вместе с другими «врагами» брошенный в могилу, которую удалось разыскать лишь полвека спустя после его гибели.
Можно только догадываться, сколь глубокую драму пережил сын, рано потерявший отца, как отразилась эта беда на его духовном становлении, хотя, несомненно, в самом трагическом звучании его творчества угадываются психологические травмы тех юных лет. Чингиз Айтматов глубоко презирал всех, кто отнял у него отца, ненавидел и власть, ими олицетворяемую. Ненавидел, не верил в милосердие и гуманизм, испытывая кафкианский страх, не исчезнувший и тогда, когда эта власть одаривала его высшими знаками доблести и почёта. А с другой стороны, прекрасно понимал, сколь много сделала и делает она для киргизского народа, какие высокие идеалы перед собой ставит. Такое вот страшное, мучительное противоречие, тоже сильно отразившееся в его книгах, в которые рано вошла и постепенно стала сквозной тема власти, её вторжения в частную жизнь человека.
Вернёмся к генетическим корням Айтматова. По материнской линии он принадлежал к этническим татарам, правоверным мусульманам, переселившимся в середине XIX века в Среднюю Азию. По свидетельствам родственников Чингиза Торекуловича, предки его по этой линии были весьма грамотными, образованными по тем временам людьми, среди которых были учителя, коммерсанты, священнослужители. Хамза Абдувалиев, дед Айтматова по материнской линии был российским купцом 2-й гильдии, имел преуспевающее торговое дело, завоевал известность своей благотворительной деятельностью. Сохранилось написанное им обращение в местной газете с призывом о помощи киргизам, жестоко пострадавшим от джута (падежа скотины из-за обильного снегопада и нехватки корма). Он окончил медресе, знал арабскую письменность, неплохо владел русским языком и сделал всё возможное, чтобы дать детям образование, научить читать и писать, говорить по-русски, сделать их культурными, передовыми людьми своего времени. Обосновавшись в Караколе, небольшом русско-татарско-киргизском поселении (бывшем Пржевальске), он построил просторный дом, наладил тесные связи с киргизами и местной знатью, заслужив уважение своим трудолюбием и деловой хваткой. В период восстания 1916 года он сочувственно отнёсся к местному населению, подвергшемуся жестоким преследованиям властей. А с установлением власти новой — советской — добровольно отдал своё имущество в распоряжение большевиков. Его двухэтажный фамильный дом сохранился, а сад, разбитый им в Караколе, до сих пор носит название «Сад Абдувалиева».
