Параллельно с ежедневными лекциями у нас шли практические занятия. Пройдя курсы лекций «Коневодство», «Овцеводство», мы вдруг перешли к теме «Ословодство». Поначалу мы смеялись, иронизировали: эка невидаль, осёл. Вот ещё, не хватало изучать его! На деле оказалось иначе. Как стало нам известно, вислоухое и ревущее ослиное племя издревле ведёт свой род, подразделяется на различные породы, виды, масти, то бишь и осёл ослу — рознь. Преподаватель наш был русский, строгий пожилой человек, отличный знаток своего предмета — коневодства, эвакуировавшийся в Казахстан из блокадного Ленинграда. Подсобного хозяйства для практических занятий в техникуме не было. Для этих целей профессор обычно водил студентов на Жамбылский скотный рынок «Атшабар». Так было и на сей раз. По воскресным дням здесь царило светопреставление: из близлежащих аулов, из киргизского Таласа валил люд покупать и продавать скот. В толпе, ловко проворачивая сделки, сновали шустрые посредники. Мы выбрали подходящий «длинноухий экспонат».
— Студент Айтматов, — сверкнув очками, повернулся ко мне профессор, читавший нам накануне лекцию «Роль осла в цивилизации человечества». — Поведайте-ка нам, что вы знаете об этом благородном животном?
— Это животное поначалу было распространено на континентах Африки и Азии, — вдохновенно начал я. — В настоящее время оно встречается в Сирии, Кашмире, Тибете, Туркмении, Узбекистане, Казахстане и Киргизстане, а также в Монголии. В основном ослов используют как домашний тягловый скот. Как вы видите сами, ослы отличаются от другого скота длиной своих ушей, имеют они также длинный, тонкий хвост. Потомство вынашивают двенадцать месяцев...
И тут на полуслове я вдруг с ужасом узнал хозяина этого злополучного ишака. Им оказался сосед моего дяди Досады и тётушки Каракыз из аила. Озадаченный, выпучив глаза, он с величайшим изумлением наблюдал, как я, пристав к его ослу, страстно рассказываю всю его родословную. Я готов был сквозь землю провалиться. У меня даже голос пропал. Но разве мог это понять профессор?
— Студент Айтматов, почему вы замолчали? Продолжайте! Чем ещё отличается серый осёл от других ослов? — напирал он. От смущения меня даже пот прошиб.
Так вот, вернувшись в Шекер, этот почтенный аксакал растрезвонил на весь аил, чему-де я обучаюсь в городе. А в конце сороковых в аиле особо почитались такие профессии, как судья, прокурор, милиционер. Бытовала даже частушка: «Чтоб в милиции служил твой муженёк, чтоб индийский распивать тебе чаек!» Мои родные, тётушка и дядя, очень гордились, что я учусь в городе. Считалось, что я обрету уважаемую профессию и, вернувшись, даст Аллах, выбьюсь в большие люди. Во время моих приездов они ничего не жалели для меня, старались посытнее накормить, совали мне последние свои копейки. Услышав же рассказ соседа, они не знали, плакать им или смеяться.
Когда я прибыл на каникулы, Каракыз-эже, печально воззрившись на меня, вздохнула:
— Что-то люди поговаривают, будто ты там, в городе, обучаешься ослиной науке. Как же это понимать, милый мой? Или другой учёбы для тебя не нашлось? Если уж так хочется тебе ишаков изучать, так ведь их здесь, в аиле, хватает... По сей день помню, как вспыхнул со стыда и как хотелось мне оправдаться перед моими добрейшими родными, мечтавшими о моём расчудесном будущем. Их простодушие и детская наивность, столь свойственные людям из народа, кстати, и есть одно из положений той самой «степной академии», в какой я и учился в те годы».
Оба учебных заведения Чингиз закончил с отличием, намеревался даже вступить на стезю науки и стать учёным-селекционером. Его заметил академик Михаил Лущихин, выдающийся селекционер, выведший знаменитую киргизскую тонкорунную породу овец, даже звал к себе в аспирантуру. Может, Айтматов и стал бы учёным, но тут опять помешал ярлык «сына врага народа», и после чьего-то доноса его не приняли. Это был новый болезненный удар, заставивший крепко задуматься о своём будущем, о своей карьере. Тем не менее Айтматову удалось устроиться рядовым зоотехником на экспериментальную ферму КирНИИЖ (Киргизского научно-исследовательского института животноводства).
