В вездеходе он сразу уселся впереди и, включая мотор, предупредил:
- Не снимайте шлем. Кабина не герметизирована. Некогда добраться до базы и разобраться, в чем дело. Потерпите еще десять минут.
Профиль у него был острый, крупный, словно у ворона. И брови слишком густые, черные.
- Разве вы меня не отвезете на базу?
- Не добраться, - сказал спаситель. - Переждете бурю на моем посту.
Он включил рацию и связался с базой.
- Нашел, - сказал он. - Без особого труда. Можете давать отбой.
Рация забормотала что-то в ответ. Регина смотрела в иллюминатор на желтый, непрозрачный занавес пыли.
Тон у него был насмешливый, снисходительный. Тон бывалого следопыта. Чичако, подумала Регина. Я - чичако. Такие не выживали на Клондайке.
Спаситель выключил связь и впервые обернулся к Регине. Его брови были изломлены посредине, а глаза оказались очень светлыми. В фас он не был похож на ворона, скорее на Мефистофеля.
- Они спрашивают, не нужен ли врач. Я ответил отрицательно. Я не ошибся?
- Вы не ошиблись.
- Ну и отлично. Держитесь крепче. Будет качать.
Это было вежливым преуменьшением. Вездеход не качало. Его подбрасывало, мотало, чуть не опрокидывало. Регина большую часть пути провела в подвешенном состоянии, порой взлетая к потолку кабины. Хорошо еще, что здесь небольшое притяжение - движешься сравнительно медленно.
Наконец вездеход остановился. Спаситель выскочил первым и протянул Регине руку в блестящей, жесткой перчатке. Словно схватил клещами.
Сделав шаг, Регина обернулась - вездеход уже казался призраком, отделенным несколькими слоями летящей кисеи.
Когда они раздевались в микроскопическом тамбуре поста, спаситель сказал:
- Вы правильно сделали, что потерялись в начале бури. Сейчас вас труднее найти.
Мелкая пыль висела в воздухе.
- Погодите несколько минут, - продолжал спаситель, - а то мы напустим полный пост пыли. Приборы ее не любят. Кстати, раз уж мы теперь будем жить вместе, как вас зовут?
- Регина.
- Очень приятно. Станислав.
Пыль нехотя оседала на пол и на стены, щекотала в ноздрях.
- Потерпите, - сказал Станислав без улыбки, заметив, что гостья сморщила нос. - Чихнете внутри. А то поднимете тучу. Почешите переносицу. Говорят, помогает.
И такова сила убеждения: Регина послушно почесала переносицу, хоть это и не помогло. Пришлось снова ждать, пока усядется пыль, спаситель молчал, хотя Регина ожидала выговора за то, что чесала переносицу не по правилам.
Внутри все было, как и следовало. Порядок почти монастырский. Она представила себе, как этот Станислав все свободное время бродит с тряпочкой по двум тесным комнаткам к туалету поста и вытирает пыль с приборов и мебели. Хотя мебели было мало. Две типовые откидывающиеся койки в жилом отсеке, два стола. Один рабочий, другой у мойки, кухонный, он же обеденный.
- Знаете, как делать душ? - спросил Станислав.
- У нас такие же курятники, - сказала Регина. Мефистофельские брови картинно приподнялись.
- Мы типовые посты курятниками зовем, - сказала Регина, краснея. Как будто ее уличили в детской шалости. Может, сказать ему, что "курятник" неологизм профессора Вегенера? Ни в коем случае.
Станислав извлек из стенного шкафчика полотенце.
- Мыло в тюбике на полочке, - сказал он. - Там же и щетка для волос.
Ну и терзается он сейчас! Его любимое чистое полотенце! Его обожаемая щетка для волос! Его драгоценный тюбик с мылом...
Регина задернула пластиковую занавесочку, присоединила шланг к крану.
За занавеской раздался многозначительный кашель.
- Что случилось? - В голосе Регины звучал металл.
- Может, вам нужно...
Рука Станислава появилась из-за занавески. Он протягивал - даже сразу не сообразила - мужское белье. Чистое, как и все в этом курятнике.
- Спасибо, не надо, - сказал Регина, безуспешно стараясь придать голосу строгость. - Надеюсь, что буря к ночи прекратится, и за мной пришлют флаер.
- Белье лежит в правом верхнем ящике, - сказал Станислав. - Буря сегодня не прекратится. Постарайтесь не очень разбрызгивать воду. Живу на замкнутой системе. Должны были подвезти бак, но вот буря...
Станислав успел быстро приготовить обед. Раздобыл откудато два высоких бокала, протер до блеска, тонко порезал картошку. Регина вытирала волосы и смотрела, как лучи солнца, прорываясь сквозь завесу пыли и влетая в окно, искрились на стенках бокалов. Индивидуальность дома, сошедшего с конвейера, воплощается лишь в мелочах. Бокалы были первой мелочью, Картинка на стене резкий пустынный пейзаж - второй. Обычно здешние жители старались повесить на видном месте изображения березок или прохладных озер. Станислав был не сентиментален.
