– Почему бы тебе не заказать чего-нибудь поесть?
– Я не голодна, ты же знаешь.
– Я что-нибудь тебе закажу.
Ну зачем он мучает меня?
– Меня стошнит.
– Официант! – зовет Д.У.
Он придвигается к столу. Я отодвигаюсь.
– Все, чего я хочу, – объясняет он, – это быть ближе, как можно ближе к моей милой, дорогой подруге Сесилии, которая вновь собирается заявить о себе как о королеве светского общества. Разумеется, при содействии, помощи и поддержке ее очень, очень хорошего друга Д.У.
Я откидываюсь на спинку стула. Кладу ногу на ногу. Покачиваю мыском туфли.
– Ничего подобного я делать не стану.
Я бросаю сигарету на пол и давлю ее.
– Конечно, станешь, – спокойно говорит Д.У.
– Конечно, нет.
– Ты ведь отдаешь себе отчет, – говорит он, – что сейчас готовится книга с подробным жизнеописанием принцессы Сесилии. Автор – мой очень, очень хороший друг, и, должен сказать, это журналист, собаку съевший на всякого рода расследованиях. Книга может стать – как бы это сказать помягче? – довольно откровенной.
– А ты отдаешь себе отчет, – отвечаю ему, – что я замужем уже два года, и поэтому все, что ты хочешь обо мне наплести, абсолютно не важно?
– Отдаешь ли ты себе отчет, – вопрошает он, – что твой брак исчерпал себя и твоего мужа так и подмывает развестись?
– Мой муж без ума от меня. Он с меня глаз не сводит.
– А где он сейчас?
– Ты же знаешь мои принципы, Д.У. Я всегда кусаю руку, которая меня кормит.
– Да неужели? Что ж, посмотри на себя хорошенько, дорогая. Ты вляпалась по уши. Вряд ли тебе пойдет на пользу, если твое имя смешают с грязью. Подумай об этом. Фотографы, которые толпятся за твоими дверями, люди, которые роются в твоем мусорном контейнере, твое лицо в «желтой» прессе. Ты едва уцелела в прошлый раз. Только подумай, как все будут злорадствовать.
– По-моему… мне… нужен санакс, – говорю я шепотом.
– О, понадобится что-нибудь посильнее санакса, к тому времени как тебе перемоют все косточки. Тогда ты, наверное, уже подсядешь на либриум. Кстати, его прописывают шизофреникам. Это тебе на случай, если ты не разбираешься в том, что толкают тебе фармацевты.
У меня никнут плечи.
– То, что я тебе предлагаю, – говорит Д.У., – совсем не так плохо. Я лишь хочу, чтобы ты время от времени ходила на вечеринки, возглавляла парочку благотворительных комитетов. Носила бы платья от определенных модельеров. Может быть, меха. Ты ведь не против натурального меха, правда? А потом, может, нанесла бы визит в Индию, хотя к тому времени, как мы это организуем, Индия будет уже не актуальна, так что можно, к примеру, в Эфиопию или куда-нибудь еще. Сделаем серию снимков, ты будешь тесно сотрудничать с «Вогом». В Америке о такой жизни мечтает каждая женщина.
– Д.У., – говорю я, – общество… его больше нет.
– Вздор, дорогая, мы с тобой возродим его. Мы впишем свои страницы в анналы истории.
Хотела бы я оказаться сейчас в Массачусетсе, на заднем сиденье чьей-нибудь машины.
Курить травку.
Слушать Тома Петти.
– Ну же, – говорит Д.У., – я вовсе не предлагаю тебе сделаться бродяжкой и мочиться в метро. Ты, милочка, долго отдыхала, а теперь пора вновь браться за работу. Именно это делают женщины в твоем положении. Они работают. Или тебе такого никогда не говорили? – Он берет нож и улыбается искаженному отражению собственного рта. – Люди склонны верить в тебя, Сесилия. Они верят, что ты их не подведешь.
– Как так? – спрашиваю я.
– Послушай, чего я от тебя хочу, – предлагает он. – Начинай-ка делать счастливое лицо. Как можно более счастливое. Разве тебя не называли Самой Популярной Девочкой класса?
– Нет.
– Но ведь тебя выбирали кем-то, – говорит он.
– Нет, – настаиваю я, – ничего подобного.
– Ты показывала мне свой школьный альбом, Сесилия, несколько лет назад. Я помню тот вечер. Это было как раз после того, как Таннер тебя бросил.
– Таннер меня не бросал. Это я его бросила. Помнишь? Ради моего мужа.
– Можешь переписывать историю с другими людьми, дорогая. Я-то был там. Так что же это было?
– Девочка, Что Наверняка Преуспеет, – отвечаю я шепотом.
Но в моем классе было всего сорок человек. И десять из них еле-еле дотянули до выпуска.
