– Надеюсь, вы не хотите сказать, что моя работа вас не устраивает?! – говорит Винни угрожающим голосом. – Ведь я уже выполнила для вас целый казиллион заданий (казиллион – одно из ее любимых словечек), и их качество вас вполне устраивало. Впрочем, если вы отказываете мне в очередном поручении… – Тут голос Винни неожиданно срывается. Она никогда не произносит вслух слова «сексуальная дискриминация». Все немного побаиваются Винни, а Джеймс ужасается при мысли о том, что в один прекрасный день она не получит задания и ее уволят с работы.
Но Винни всегда получает задания. Потом, во время импровизированных ужинов (они называют это «наш салон»), которые Винни и Джеймс устраивают у себя дома по вечерам каждый вторник, приглашая других «серьезных журналистов», они обсуждают с ними всевозможные политические последствия – от внедрения защитных устройств мобильных телефонов до жизни знаменитостей с их личными телохранителями – или судьбы журналистов, покинувших реально существующие журналы и перешедших на работу в Интернете. «Теперь кто угодно может заниматься журналистикой. В этом-то и есть суть проблемы. Зачем быть литератором, если этим может заниматься любой, кому не лень?» – обычно говорит Джеймс. Винни же обычно переводит разговор на свою последнюю статью. Все при этом сидят в гостиной с тарелками лиможского фарфора на коленях (Винни твердо убеждена, что гостей нужно угощать исключительно на самой лучшей посуде) и поедают салат «Айсберг», заправленный обезжиренной приправой, куриные грудки без кожи и рис (никто из присутствующих женщин не блещет кулинарным мастерством и вообще не особенно интересуется едой). Они выпьют немного вина. Никто из их знакомых больше не употребляет крепких напитков.
А потом Винни возьмет да и изречет что-нибудь вроде: «Мне интересно знать, что все вы думаете о насилии в молодежной среде. Я как раз сейчас пишу об этой проблеме».
Пару лет назад, когда она впервые начала выкидывать подобные фокусы, Джеймсу это даже показалось забавным. Но теперь его это раздражает (но виду он не подает). И почему она вечно всех расспрашивает, что они думают? Или у нее нет собственного мнения? Он вглядывается в лица мужчин (мужей), сидящих в гостиной: а что, если и у них возникло такое же ощущение?
Но все напрасно. Он никогда не сможет в этом разобраться. Ему частенько хочется спросить всех этих мужей, что они думают о своих женах. Может, они их тоже боятся? А может, ненавидят? И не посещают ли их временами фантазии, как они швыряют своих жен на кровать, срывают с них подштанники и засаживают им в задницу? (Джеймс поначалу попытался было вытворить нечто подобное с Винни, но она отвесила ему пощечину, а потом целых три дня не разговаривала.)
Иногда Джеймсу кажется, что Винни боится, будто это он, Джеймс, собирается бросить ее.
Но она никогда не признается, что ей страшно. Вместо этого она может сказать что-нибудь вроде: «Мы состоим в браке уже семь лет, и у нас есть ребенок. Так что в случае развода мне достанется половина всего нашего имущества. И тебе будет ох как тяжело жить на твою половину дохода и зарплату, не забудь учесть и алименты на ребенка». (Чего Винни не знает, так это того, что Джеймс еще больше боится: вдруг именно она оставит его? Ведь она права – он не проживет без ее дохода. И ему совсем не хочется расставаться с их малышом.)
Джеймс старается не слишком много обо всем этом думать, потому что стоит задуматься, как тут же теряется ощущение, что он семейный мужчина. А когда он начинает испытывать нечто подобное, то задается вопросом: о чем бы его спросила Винни, знай она, что у него на душе? А именно: что это значит – ощущать себя женатым мужчиной? И вообще, что за чувства такой мужчина испытывает? И поскольку он никогда не сможет ответить на эти вопросы, ему приходится соглашаться с Винни – подобные мысли надо гнать прочь.
Во время их второго свидания Винни рассказала Джеймсу вот такую историю.
В семидесятые годы она курила марихуану (в четырнадцать лет), позволяла мальчикам щупать ее грудь (и ниже) и потеряла девственность летом, когда ей исполнилось семнадцать. Виновником был смазливый соседский парень восемнадцати лет (она была от него без ума целых несколько лет, но он не обращал на нее никакого внимания вплоть до той самой ночи, когда понял, что она готова заняться с ним сексом. Об этом-то как раз Винни Джеймсу и не рассказала). После того как кончил, он подбросил Винни домой – ехать-то было всего каких-то полмили (они этим занимались в подвале дома его родителей, где у него стояла койка). На него не произвело впечатления известие о том, что осенью она поступает в университет Смита, и ему было совершенно безразлично, что она заняла третье место по успеваемости в своем классе (с чем можно было кое-как смириться, поскольку первое и второе места достались мальчикам). Винни узнала, что при определенных обстоятельствах твои достижения и ум не могут служить гарантией против плохого обращения, и она поклялась, что больше никогда не окажется в подобном положении.
