— Кто, собственно, такой этот Шива и какое место он занимал в лицее? Ясно, во-первых, что он из своего генетического несчастья собрался сделать карьеру, и все данные у него для этого были. Основной вопрос: как он вписывался в атмосферу Римского лицея со своей религией? Но если вспомнить, что Рим принимал все религии, кроме христианской, под своей крышей и всем давал справлять свои религиозные обряды, то становится понятным, что директор лицея и при желании ничего не мог сделать с шиваитами. Однако по мере усиления влияния группировки шиваитов автоматически возрастал вес ее главаря у директора и увеличивалась жажда его смерти, скажем, у людей охраны. Поэтому смерть Шивы можно рассчитать с компьютерной точностью. Однако сам он никого не убивал и не обрекал на страдания, поэтому его смерть должна быть отомщена. Я увидел глаза убийцы на лезвии ножа, — мягко добавил полицейский. — И я их не спутаю ни с какими другими.
Эол отошел к стенке, ткнул пальцем в выключатель. Сел рядом с полицейским, полуобняв его за плечи и не забыв положить рядом с собой вынутую из кармана дубинку.
— Но ты с нами поделишься, — прошептал он почти нежно. — Усопший, можно сказать, был нашим другом. Ты расскажешь нам, кого ты подозреваешь?
— Не подозреваю, а знаю. — Так же нежно полицейский скинул руку Эола со своего плеча. — Да что там ходить вокруг да около. Вы пришли сюда, чтобы пришить единственного свидетеля вашего преступления, который хоть и не видел, где и как вы убивали своего сокурсника, но мог подтвердить, что принесли его тело к нему в спальню. Но я-то знал, что вы придете, и услал Луция на всю ночь, чтобы проще было с вами разбираться. Вас я ждал, дорогие мои.
Говоря о том, что он услал Луция на ночь, полицейский на самом деле врал, но ложь получилась правдоподобной и потому очень убедительной.
— Чего же ты нас ждал, а охраной не озаботился, — спросил Эол и рассмеялся. — Или озаботился? Только спрятана хорошо. Если мы всех подряд свидетелей глушим, то что нам стоит тебя отправить малой скоростью да на четыре стороны. Как же ты о такой мелочи не подумал?
Эол повел взглядом, и друг его растянул в руках вынутый из кармана тонкий шнурок, готовый по первому слову накинуть его на шею полицейского. Однако тот смотрел на них, покачивая беспечно носком ботинка, будто не замечая всех приготовлений. И эта непонятная беспечность мешала Эолу отдать приказ о его ликвидации.
— Я, наверно, совсем на идиота похож, — сокрушался тем временем полицейский, осторожно скашивая взгляд на стоящего сбоку от него человека с веревкой в руках. — Что ж вы полагаете, я тут почти всю ночь лежу, ожидая с вами встречи, и о себе вовсе не озаботился. Нет, ребята, у меня все в порядке. Вы своей веревочкой и детишек в ясельках не напугаете, потому что у каждого ребеночка на вашу паршивую веревку есть ножичек в кармане у воспитателя. А мой ножичек в кармане — это острый разум.
— Делай! — крикнул Эол, и тотчас петля сомкнулась на горле говорившего.
Но вместо того чтобы повалиться навзничь, дрыгая ногами от удушья, полицейский остался сидеть, даже не переменясь в лице. Что-то не заладилось с руками душителя, и как он ни напрягал их, как ни пытался свести за спиной жертвы, ничего не получалось. Несколько секунд длилась беззвучная борьба человека со своими руками, потом кулаки разжались, руки бессильно скользнули по бедрам, а веревочка так и осталась висеть на шее полицейского.
— Ты что, — в исступлении закричал Эол, — ты что, заснул над ним! Ведь эта самая веревка по нам с тобой плачет!
Он хотел перехватить свисающие концы шнурка, и тотчас непонятная сила скрутила руки у него за спиной и отшвырнула его от кровати в угол. Сотоварищ его остался стоять, опустив руки вниз, и видно было, что эту позу он менять не собирается.
Полицейский встал, подобрал дубинку Эола, подошел к нему. Эол, увидя безнадежность попыток двинуть рукой или ногой, благоразумно стоял не шелохнувшись, следя расширенными глазами за всеми движениями экстрасенса.
— Почему, — спросил тот, подойдя к нему совсем близко и тыча дубинкой в лоб. — Почему я не могу в ответ протянуть тебя дубинкой по спине или ногам так, чтобы ты почувствовал всю смертельную боль, которую причинял другим. — Он размахнулся, и дубинка со свистом пронеслась в нескольких миллиметрах от лица Эола. — Почему я не могу перебить тебе кости, как вы это собирались сделать с Луцием, и выкинуть тело из окна. Такие были у вас планы, признайтесь?
