Естественно, что первым движением вошедшие вернулись вспять, к двери, чтобы заглянуть в коридор и разобраться, как это могли они так безобразно ошибиться. Ведь позы и смертоносное оружие вошедших не оставляли сомнения в цели посещения студента, который стал для многих нежелательным свидетелем. Но раз комната была не та, получалось, что не только мог пострадать невинный, но тем самым и свидетель предупреждался о нависшей над ним беде. Поэтому, пока один из преступников обшаривал тонким лучом стены помещения, другой вышел назад и сверил номер комнаты. Когда он вернулся, его приятель тотчас направил на него луч фонаря, но никакой другой информации не смог получить, кроме как подтверждение, что комната была той самой, вполне им известной, о чем, впрочем, сообщала и большая фотография самого Луция с родителями и братом, вывешенная на стене. Снова приблизились два луча к лицу, по-видимому, крепко спящего человека, что было даже удивительно, ибо кто же спит в чужой комнате под взглядами двух громил с кастетами и недобрыми намерениями, когда ярчайший свет режет твои глаза и ты не знаешь, сон это или явь.
— Будем трясти, — полувопросительно, полуинформируя сказал один из вошедших и, не ожидая ответа, подошел вплотную к кровати, на спинке которой была аккуратно сложена одежда спящего.
Такой вывод преступники сделали потому, что никакой другой одежды в комнате не было. Значит, Луций ушел на всю ночь, и это было даже неплохо, если спящий на его месте человек смог бы вразумительно объяснить, где он и как можно лучше его подкараулить.
Аккуратно просунулась дубинка между грудью спящего и одеялом и, зацепив постельное белье, свалила его вниз. Человек задвигался беспокойно во сне, перевернулся на живот и снова замер. Дубинка поднялась и ударила его по обтянутому кальсонами заду. Человек, не разгибаясь, как бы взвился над постелью и снова спустился в нее. Приходя в себя, он покрутил головой, глаза его широко раскрылись на резкий свет фонарей. Могучая рука ущемила его волосы в горсть и запрокинула назад голову, прежде чем он сумел крикнуть.
— Посмотри на эту птичку, — сказал один приятель другому. — Ты его когда-нибудь видел здесь?
— Где Луций? — спросил другой громила, расставляя пошире ноги и прицеливаясь пнуть носком сапога в промежность сидящего.
— У вас устаревшая рецептура, — ответил человек спокойно, будто не его горло было перехвачено толстыми пальцами и не его задница полыхала огнем. — Вы придавили мою гортань и хотите, чтобы я отвечал, причем на два вопроса одновременно. Может быть, вы включите свет, мы сядем как цивилизованные люди, и я с удовольствием расскажу вам все, что знаю, а вы мне.
В голосе его была такая спокойная убедительность, что ему позволили удобно сесть на кровати, в то время как допрашивающие заняли кресла напротив.
— Что касается Луция, я не застал его и расположился ждать, правда, не его. Он меня абсолютно не интересует, так как роль его в убийстве незначительна.
Оба приятеля, раскрыв рот, смотрели на незнакомца. Потом Эол, у которого голова работала быстрее, спросил:
— Ты в лицее не числишься, правда? Для студента ты стар, а для педеля у тебя морда слишком трезвая. Значит, ты…
— …Полицейский, — добавил его приятель, — ищейка сыскного управления.
— Оружие есть? — рявкнул Эол, подскакивая к полицейскому и насильно ставя его на ноги. Он обшарил туловище пришельца и залез под подушку. Оружия у ищейки не было.
Позволив себя обыскать и снова усевшись на кровать, полицейский продолжал как ни в чем не бывало.
— Вы забыли обыскать мою одежду, сразу видно — новички, но я вас могу успокоить, что и там вы ничего бы не нашли.
— Ловкий у тебя метод, — ухмыльнулся Эол, — ложишься в постель, дрыхнешь без задних ног, а утром рисуешь портрет убийцы.
— Убийц, — поправил его полицейский, — в моем отчете будут указаны двое. У вас нет мнения, кто именно будет назван?
— Ты решил, что мы у тебя в кабинете на допросе. Только до этого еще надо дожить. Если хочешь жить, говори, где Луций и что ты вынюхал здесь.
Игнорируя его вопрос, сидящий на кровати человек заговорил медленно и задумчиво, будто разгадывал ребус.
