Вошел Володечка с поджатыми губками. Не спрашивая, взял бутылку, разлил всем четверым и удалился.
— Ну, студенты, сегодня у вас день боевого крещения. Я пью за ваши знания, за то, чтобы ценили своих руководителей и верили им.
Все выпили, причем директор, не стесняясь, стал рассматривать юношей. Вновь заскочил Володечка со второй бутылкой, норовя задержаться подольше, но был без промедления выставлен вон Стефаном Ивановичем, узурпировавшим поллитровку.
— Что же это вы, — ласково спросил директор, — ростом гренадеры, на каждом плече мышц по два пуда, а историю цезарей римских не воспринимаете?
Студиусы, без закуски одолевшие по сто граммов, только качали головами и щурились.
— Из всех римских цезарей, — расхрабрясь, сказал наконец младший, — я отличаю двоих: Нерона и Калигулу. Может, они как люди были малость жестковаты, друзей пытали. Нерон вон родную мать не пощадил. Но как деятели политические, особенно Нерон, всегда были на высоте. Даже расширили империю, хоть и так была велика.
— Нерон тебе нравится! — возопил вкусивший вторую стопку учитель гражданской обороны. — Но у него же личная жизнь не сложилась, как я помню из учебников. Жена умерла, катаясь на лодке. Или иначе как-то погибла. Но факт, еще совсем молодой.
— Вот что, дети, — сказал директор, полуобнимая сидящего рядом с ним студента за плечи и подливая в стопку водки, — нам в такие дебри лезть сейчас не обязательно. Сейчас секретарь включит музыку, а вы, ребята, спляшите танец римских гладиаторов, которых публика, как известно из истории, видела исключительно…
— …голыми, — внезапно для самого себя выпалил педель, но директор не стал упрекать подчиненного за подсказку, а, наоборот, ободряюще заурчал.
Словно подслушивая, влетел Володечка, швырнул на кресло два прозрачных марлевых хитона и снова исчез.
— По третьей! — скомандовал директор и высоко поднял рюмку. — Ты, милый, не пропускай, — укорил он младшенького стройного студента. Под его настойчивым взглядом студиус выпил лихо рюмку и зажевал бутербродиком. Старший тем временем ухитрился погладить педеля по толстой коленке. Тот сначала, оглушенный водкой, ничего не понял, а потом отодвинулся в сторону вместе со стулом.
— Музыку вам пустить? — осведомился Володечка по внутреннему телефону.
— Пускай, стерва! — заревел Стефан Иванович и, кряхтя, приподнялся над столом. — Выпьем, други, за искусство, — проникновенно произнес он, снова разливая остатки водки, — живем мы еще плохо, бедно живем. Американский спонсор морду воротит от нашего образовательного комитета, кукиш и тот без масла; в общем, тяжело. Одно отдохновение — хороший зажигательный римский танец! Вот вам хитоны, танцуйте, друзья мои.
Все выпили. Студенты нырнули в узкий проход между шкафом и стенкой, и оттуда стали вылетать их носильные вещи: брюки, носки, рубашки, трусы.
Под звуки «Прощание славянки» завернутые в прозрачную марлю студиусы, чуть покачиваясь, маршировали по комнате, при поворотах отдавая директору честь. Стефан Иванович, возбужденный воинственными упражнениями, снова привскочил со стула и, скинув пиджак и рубашку, пошел махать руками за студиусами. Взгляд его уперся в голую попу младшенького и уже не колебался ни вправо, ни влево. Рыжий педель, потрясенный невиданным им ранее способом приема зачета, машинально налил себе полстакана водки и дернул ее. Через мгновение вид у него стал вовсе оглушенный, он попробовал проследить за марширующими студентами и обнаружил, что у него перед глазами маячат не две, а четыре голые попы.
С победным рыком Стефан Иванович ухватил младшего студента за плечи и поволок в соседнюю с кабинетом гостевую комнату. Студент не сопротивлялся, однако, волочась мимо стола, успел цапануть свою зачетку, которую и понес в руке, так как положить ее ему просто было некуда. Оставшись со старшим студентом, учитель ГО заплетающимся языком предложил ему одеться и выметаться. Однако наглый студент только усмехнулся и, продолжая маршировать, ухитрился прижаться животом к спине рыжего педагога, отчего тот ощутил в груди неприятное стеснение.
— Поставь пятерочку, — шептал ему в ухо студент, и его толстые губы уже облепили лысую макушку преподавателя и легонько жевали ее. — Ну поставь, чего тебе стоит. Или ты пассивный? — вдруг забеспокоился студент, отскакивая от педагога и поворачиваясь к нему спиной. — Тогда хоть тройку поставь, я тебя отблагодарю.
