– Ничего особенного не случилось, Стефани. Между нами ничего не было!
– Я же беременна, ты, поганец! – Я орала так, как будто меня грабили; у меня разрывалось горло. Я подбежала к входной двери и распахнула ее. – Габриель Розен, ты лжец и змея! Катись отсюда к чертовой матери!
– Заткнись, тупая латина! Не ори на весь дом! – Лицо Гэйба покраснело, а на виске пульсировала жилка.
– Гэйб, это уже слишком. – Ли встала между нами.
– Прости, Ли. Ты права.
– Ах, все так просто? – закричала я, пихнув его в плечо. – Что, если я скажу тебе, что ты низок, ты тут же извинишься? Нет, к дьяволу. Мне не нужны твои извинения! Как ты мог, Гэйб? – Теперь я всхлипывала. – Как ты мог? – прошептала я.
Во рту пересохло, я стояла и дрожала, опустив голову. Он прижал меня к себе.
– Стефани, мне очень жаль, – тихо проговорил он, – но у нас с ней ничего не было.
– Не пытайся обмануть меня. Я уже с ней разговаривала! Ты ходил с ней на прием! Ты уложил свою беременную жену в постель, а потом отправился развлекаться с ней и приятелями по клинике! Ты представил ее сослуживцам! Ты хоть понимаешь, как ты меня унизил? Они все, небось, думают, что я об этом знала. А ей ты даже не сказал, что женат. А потом ты приходишь сюда и пишешь ей письма о том, как ты о ней скучаешь! Как ты можешь?
Я знала, что унижение – слишком мелкое чувство в свете всего того, что со мной происходило, но именно оно меня сейчас охватило. Мне хотелось бы наплевать на то, как я выгляжу в глазах окружающих, но ничего из этого не получалось. Так вот странно проявляются душевные раны.
– Правда, Стефани, ты преувеличиваешь.
– Если у вас ничего не было, дай мне свой мобильник. – Внезапно я заговорила по-деловому, словно просила у него кусочек мела.
– Остановись, Стефани!
Я потянулась к сотовому телефону, но Гэйб схватил меня за руки.
– Если тебе нечего скрывать, дай мне телефон. Что боишься, что я найду там ее номер?
– Там нет ее номера. Она всегда просто посылала сообщения мне в клинику на пейджер.
Оказалось, что он познакомился с Берни, когда у ее дочери, всего двумя годами меня моложе, обнаружилось воспаление инфицированного лимфатического узла. Гэйб обследовал девушку, а потом переключился на мамашу. «Позвольте мне отблагодарить вас». Я представила, как она легонько притронулась к его руке. «Не сыграете ли со мной в гольф в загородном клубе?» Гэйб уступил ее просьбе. И продолжал уступать ей дни и ночи напролет, прямо после того, как оправдывался передо мной: «Прости, детка. Я увяз в делах клиники. Я исправлюсь. Обещаю тебе».
Выхватив у него телефон, я помчалась в ванную комнату и заперла дверь. Гэйб кинулся за мной, но не успел. Пока я просматривала телефонные номера и архивированные сообщения, он колотил в дверь. Он посылал ей эсэмэску из примерочной «Барнис», куда я ходила вместе с ним: мол, он предвкушает прием. Ну, еще бы.
Пока я сидела в ванной, телефон Гэйба задребезжал у меня в руке. На дисплее высветился номер Берни.
– Ты можешь сейчас говорить? – спросила она, прежде чем я успела произнести что-либо.
– Нет, он не может сейчас говорить. Он скандалит со своей женой. – Мне хотелось убить Гэйба.
Я распахнула дверь ванной комнаты.
– Только что звонила твоя подружка. Ну, знаешь, та самая, телефона которой у тебя нет.
– Ну ладно, тут я тебе соврал.
– Да неужели?!
– Но послушай, Стефани. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе. – Он был готов сделать или сказать что угодно, только бы я перестала плакать.
– Но почему именно она? – Я едва узнала свой собственный тихий голос.
– Послушай, я больше не скажу ей ни слова. Клянусь. – Гэйб провел ладонями по моей спине, от поясницы к затылку. – Я хочу этого, Стефани. Правда. Я люблю тебя.
Мне хотелось ему поверить, поверить в то, что произошла ошибка и я подняла бурю в стакане воды. Но ведь это лишь верхушка айсберга; в глубине души я знала, что были и другие женщины, которые помогали Гэйбу чувствовать себя значительным, а внимание других было ему нужнее, чем я. Но я не хотела, чтобы все вот так кончилось. Я любила спать с ним, любила его тело и дыхание глубокой ночью. Я не была готова отбросить его, поэтому сказала себе: «Может быть...» Может быть, он слишком нервничает из-за ответственности на работе? Может быть, ему требовалось выплеснуть нервную энергию? Вспомнить только, как он пытался справиться с ответственностью женитьбы. Может быть, его страшат перемены? Может быть, ему надо к психологу?
