— Сначала мы поедем спокойно, — сказала Честити.
Алекс кивнул. Она ведь не догадывается о том, что он брал ее лошадь и о его ночных наблюдениях за бухтой контрабандистов. Как неизвестно ей и то, что рана Алекса давным-давно зажила. Трость была для него лишь объяснением для окружающих, почему он оставил армию.
Они шагом выехали со двора и не спеша двинулись по дороге. К седлу Честити была привязана корзинка, приготовленная для дочери кухарки.
— Куда все же мы едем? — поинтересовался Алекс.
— Мы доставим эту корзину Джейн и Джеймсу Уильямсам. Джеймс — один из наших конюхов, вы, должно быть, встречали его. Его жена — дочь нашей кухарки. Она беременна. Ребенок должен появиться где-нибудь через месяц. — Честити знала, что ее мать не одобрила бы столь интимного разговора, но теперь ее мало волновало мнение матери относительно этих дурацких табу. Она чувствовала, что с Алексом можно разговаривать обо всем.
Они въехали во двор опрятного, крытого соломой домика; услышав ленивый лай собаки, на пороге появилась молодая беременная женщина.
— Мисс Честити, как приятно вас видеть. Входите, пожалуйста.
— Как поживаешь, Джейн?
— Хорошо, благодарю вас, мисс, — ответила она, улыбаясь.
— Позволь представить тебе Алекса Фицсиммонса. Он любезно согласился сопровождать меня.
Алекс сердечно поздоровался и отвязал корзинку от седла. Джейн сделала неуклюжий книксен и ввела их в дом. Комната была очень маленькая, но безупречно чистая. В ней находились стол, три стула, кресло и камин. Честити предложили кресло, и Алекс выдвинул два стула из-за стола. Он протянул Джейн корзину.
— Вам не следовало беспокоиться, мисс Хартфорд, — произнесла девушка, зардевшись, когда просмотрела содержимое корзины.
— Но это подарок также и от твоей матушки. Мы вместе собирали его. Здесь необходимое для ребенка и несколько сладких пирожков, испеченных твоей матушкой.
Когда Джейн достала из корзины бутылку бренди, Честити добавила:
— Мой отец передал это для Джеймса. Ваш муж совершенно незаменим в конюшне. Он очень хороший работник.
— Уж я знаю. Он и дома без дела не сидит — то смастерит что-нибудь, то починит.
Джейн согрела чаю, нарезала пирог. Наконец, пожелав ей счастливого Рождества и получив обещание сразу же прислать весточку, как только появится ребенок, Алекс и Честити покинули домик Уильямсов.
Всю дорогу они ехали шагом. Наконец Алекс не выдержал.
— Думаю, нам надо немного поразмяться, — произнес он безразличным тоном.
— Я не уверена, — ответила Честити, повернувшись в его сторону и пристально изучая Алекса.
— Давайте посмотрим, кто первым доскачет до берега.
Честити натянула поводья, и ее жеребец мотнул головой в знак протеста.
— Я думаю, не следует этого делать, Алекс!
Он хлестнул свою лошадь. Жеребец Честити был в два раза резвее мерина, на котором сидел Алекс, и уже через несколько секунд Бэби сократил разделившую их дистанцию.
К тому времени, когда они достигли берега, Честити была на четыре корпуса впереди. Она развернула жеребца, дожидаясь приближения Алекса. Ее щеки разрумянились, шляпка немного сбилась, и выглядела она обворожительно. Но Алекс, конечно, промолчал.
— Какого черта вы назвали этого громадного жеребца таким нелепым именем — Бэби?
Честити улыбнулась и похлопала жеребца по шее:
— Для меня он всегда Бэби. Однако, если кто-нибудь посторонний попытается сесть на него…
Она сделала движение, показывающее, что будет с наездником.
— Держу пари на пятьсот фунтов, что смогу это сделать, — сказал Алекс.
— Давайте поспорим, что не сможете, — воскликнула она, легко спрыгивая на землю. Конечно, сможете, хотелось сказать ей. Ведь вы уже садились на него без моего разрешения. Но я знаю все.
Алекс подошел к жеребцу и с сомнением покачал головой.
— Только без этой штуки, — сказал он, глядя на седло.
— Тогда снимите его, — произнесла Честити и отошла в сторону, от всего сердца желая, чтобы ее лошадь показала, на что она способна, и хотя бы на этот раз сбросила Алекса прямо в Ла-Манш.
Алекс снял дамское седло и приготовился запрыгнуть на широкую спину жеребца. Бэби отскочил в сторону.
— Хотите, чтобы я попридержала его? — крикнула Честити.
