Но Вилли, отстранив его, протиснулся через кучку эсэсовцев и прошел вглубь церкви. Там действительно сидел генерал фон Бинк, распрямив спину. Оказалось, что руки у него связаны за спиной. Без фуражки, в перехваченном кожаной портупеей черном двубортном мундире танковых войск с «Рыцарским крестом» на шее, в галифе с красными генеральскими лампасами, заправленными в начищенные до блеска сапоги. Расстегнутая кобура была пуста.
— Добрый день, оберфельдфебель Бобер, — поздоровался генерал. — Как отрадно снова видеть вас! Я бы встал, но, как видите, в данных обстоятельствах сделать мне это довольно трудно.
— Господин генерал, я… что случилось?
— Судя по всему, — усмехнулся фон Бинк, — эти господа договорились о моем переводе на новое место службы, которым, похоже, окажется преисподняя.
— Этот человек будет повешен на рояльной струне, — объявил Салид, проследовавший за Вилли. — Он был заочно осужден в Берлине. Мы выполняем приказ. Его казнь будет заснята на кинопленку, которую отправят в Берлин. А теперь убирайтесь отсюда. Вас ждут дела.
— Вы что, спятили? — стремительно обернулся к нему Вилли. — Выжили из ума? У этого человека шесть нашивок за боевые ранения! Он сражался в трех войнах! Начиная с 1939 года он находился на передовой во время всех крупных танковых наступлений! Он сражался под Севастополем, Сталинградом и Курском, прошел вдоль и поперек всю Украину! Он награжден «Рыцарским крестом» с дубовыми листьями и всеми остальными проклятыми ленточками и железяками, какие только есть! Это великий герой нашей страны! Он просто не может быть изменником! Вы не имеете права так с ним обращаться!
— Оберфельдфебель, вы начинаете мне надоедать. Не вынуждайте меня приказать моим людям заставить вас повиноваться.
— Ах ты, сумасшедший арабский ублюдок, ты не имеешь права…
— Оберфельдфебель, следите за своим языком. Вы уже оскорбили старшего по званию и сейчас опасно близки к измене.
Салида окружили трое его подручных, в том числе мускулистые «плотники» и один из вооруженных МП-40 часовых, стоявших у дверей. В этот же момент Денекер тронул Вилли за плечо и шепнул ему на ухо:
— Вилли, Вилли, Вилли, не будем терять голову!
— Ты сам изменник, долбаный араб! Если у этого человека хоть один волосок упадет с головы, я прослежу за тем, чтобы ты горел в аду! Кто ты такой, твою мать.
— Оберфельдфебель Бобер, — вдруг рявкнул фон Бинк, — вы свободны! Гауптштурмфюрер Салид, этот человек просто несдержанный грубиян, ничего преступного в его действиях нет. Пожалуйста, простите его!
— Нельзя вешать человека на рояльной струне в оскверненной церкви! — не унимался Вилли. — Это кощунство! Это противоречит всему тому, за что стоит германская армия! Вы глумитесь над жертвой тех миллионов, что отдали свою жизнь на Восточном фронте!
— Рейх считает фон Бинка изменником, и у меня есть очень четкие приказания на этот счет.
— Оберфельдфебель Бобер, — снова заговорил генерал, — как командующий 14-й мотопехотной дивизией я приказываю вам немедленно успокоиться и уйти отсюда! Мне вы этим никак не поможете, больше того, вы отнимаете у меня последние крохи собственного достоинства, какие у меня только остались. Пожалуйста, уходите и возвращайтесь к своим обязанностям. Это прямой приказ, и я жду, что вы его выполните!
У Вилли мелькнула мысль выхватить свой «Парабеллум», пристрелить Салида, затем развернуться и всадить фон Бинку пулю промеж глаз. Лучше так, чем смерть от удушья на конце затянутой петлей рояльной струны, на высоте шести дюймов над полом, ради порнографического удовольствия тех извращенцев, кто через неделю будет просматривать этот фильм в Берлине. И если сербы потом расстреляют его, Вилли, что с того? Он в любом случае не доживет до конца войны, какая разница? Лучше умереть за то, во что веришь, чем удерживать ущелье, чтобы какие-то ублюдки-эсэсовцы вроде этого долбаного араба и его сербов, обагренных кровью сотен евреев, смогли спасти свои шкуры.
— Вилли, — шепнул ему на ухо Денекер, — ты только подумай о последствиях! Ты подставишь Карла и остальных ребят, для них наступит самый настоящий кошмар, их отправят в концлагерь. И после всего того дерьма, через которое им довелось пройти, они сами кончат жизнь, болтаясь на рояльной струне!
