А потом ракеты поразили цель.
Две из них взорвались в ярких, как солнце, вспышках, встряхнувших «Гнев», в стенку которого на четверти скорости света врезались семидесятивосьмитонные кувалды. Несмотря на всю мощность ударов, эти две ракеты не нанесли вреда, но вот системы проникновения остальных двух сработали как надо.
* * *
«Бесстрашный» снова затрясло – очередное попадание уничтожило еще два орудия. Но потом кто-то испустил вопль восторга, и Хонор уставилась на свой экран. Быть того не могло! Никто не мог провести старомодные ядерные боеголовки через оборону современного военного корабля! Но Раф Кардонес смог. Каким-то образом у него это получилось!
Жаль не прямое попадание. Импеллерный клин «Саладина» мерцал, пока он выбирался из огненных шаров, вместо уничтоженной защитной стены по правому борту струились облака атмосферы и превратившихся в газ сплавов, но «Саладин» все еще был здесь. На глазах у Хонор искалеченный линейный крейсер отчаянно разворачивался, чтобы подставить следующим ракетам крышу своего импеллерного клина. Наконец клин стабилизировался, и двигатели набрали максимальную мощность, а курс изменился. Прочь от «Бесстрашного»!
С максимальным ускорением «Саладин» помчался прочь, сбегая от израненного противника, а «Бесстрашный» слишком сильно пострадал, чтобы пойти за ним.
Два жестоко искалеченных корабля неслись вокруг звезды Ельцина, а их экипажи боролись с повреждениями. Врачи вели собственную войну с месивом изуродованных и переломанных тел, и все понимали, что следующая стычка будет последней.
Хонор Харрингтон слушала рапорты, с трудом скрывая отчаяние на подвижной стороне лица. Секция связи «Бесстрашного» была уничтожена, оставив корабль глухонемым, но и внутри плохих новостей было предостаточно.
Четверть ее экипажа была убита или ранена, а коммандер Брентуорт наконец нашел себе занятие. Грейсонский офицер стал координировать с мостика сеть аварийных команд, освободив лейтенанта Олгуда, помощника лейтенант-коммандера Хиггинса, для других дел; Хиггинсу он был очень нужен.
Все заднее импеллерное кольцо «Бесстрашного» не работало, а из орудий на левом борту остались только один гразер и восемь ракетных пусковых. Хуже того, погреба были повреждены, семь минут максимального огня оставило в них меньше ста ракет, а радары были сильно повреждены. Корабль лишился половины основных радаров, обеих вспомогательных установок контроля огня и двух третей пассивных датчиков. Врага они еще видели, но их максимальное ускорение могло составить едва треть от «Саладина», пока инженеры Хиггинса не наденут скафандры и не восстановят заднее импеллерное кольцо, если они вообще справятся. И даже после этого они едва сумеют набрать двести восемьдесят g – слишком много узлов пропало. Если капитан линейного крейсера об этом догадается, то легко сможет оторваться от «Бесстрашного». Он уже отошел до почти девяноста четырех миллионов километров. Еще две световые минуты, и Хонор даже найти его не сумеет, не то что сражаться, поскольку «Трубадура» не было, и получать информацию от разведмодулей было некому.
При этой мысли ее пронзила боль, и она отогнала ее. На горе не было времени, но все равно Хонор не могла забыть, что на корабле Алистера МакКеона было три сотни человек, и мало кто из них мог спастись.
Но Раф тоже сильно повредил «Саладин», сказала она себе. Может, этого хватит. Если повреждения достаточно серьезны, даже фанатики могут уйти. Но если они не уйдут, вряд ли «Бесстрашный» сумеет их остановить.
* * *
Меч Саймондс сидел неподвижно, пока санитар зашивал порез у него на лбу, потом отмахнулся от предложенного болеутоляющего. Санитар быстро ушел, у него дел хватало. На «Гневе Господнем» было больше тысячи двухсот погибших, две трети из них – солдаты, которые поднялись на борт без скафандров.
Саймондс потрогал свою безобразную зашитую рану. Он знал, что ему повезло, он всего лишь потерял сознание от удара, но сердцем он этого не ощущал. Голова у него болела зверски, и хотя он не вправе был осуждать решение старпома выйти из боя, Мечу все равно не понравилась ситуация, которую он застал, придя в себя.
