– Ах, нет, боюсь, что не читал, – сказал Хаусман, и Курвуазье утер губы салфеткой, стараясь скрыть улыбку. – Что я хотел сказать, – упрямо продолжил дипломат, – так это то, что правильно проводимая дипломатия снимает необходимость в военной стратегии, исключая потребность в войне…
Он наморщил нос, слегка покачал бокал с вином, и на его лицо вернулась покровительственная улыбка.
– Разумные люди, капитан, всегда могут достичь разумных компромиссов при честных переговорах. Возьмем, например, нашу ситуацию. Ни у звезды Ельцина, ни у системы Эндикотта нет заслуживающих внимания ресурсов, способных привлечь межзвездную торговлю, но и у тех и у других есть обитаемый мир, почти девять миллиардов населения, и они находятся друг от друга меньше чем в двух днях пути для гипергрузовика. Это дает им отличные возможности достичь благополучия, но тем не менее и у тех и у других экономика в лучшем случае на грани нищеты… поэтому просто абсурдно, что они так долго воевали из-за каких-то глупых религиозных различий. Им следовало бы торговать между собой и совместно строить надежное экономическое будущее, а не тратить ресурсы на гонку вооружений.– Он печально покачал головой. – Как только они откроют преимущества мирной торговли, когда они поймут, что их процветание зависит друг от друга, напряженность рассеется без всякого размахивания саблями.
Хонор с трудом удержалась, чтобы не уставиться на собеседника с недоверчивым изумлением. Если бы она хуже знала адмирала, то решила бы, что Хаусман не получил досье с предварительными данными. Было бы прекрасно помирить Масаду и Грейсон, но чтение досье, прилагавшегося к ее приказу, подтвердило все, что адмирал сказал о давней вражде двух государств. И, как ни замечательно было бы покончить с этой враждой, основной целью Мантикоры было приобретение союзника против Хевена, а не миротворческие усилия, почти наверняка обреченные на провал.
– Это было бы весьма желательно, господин Хаусман, – сказала она наконец, – но не знаю, насколько реально.
– Да неужели? – возмущенно отозвался Хаусман.
– Они враждовали больше шестисот стандартных лет, – заметила она как можно мягче, – а религиозные разногласия – одна из самых стойких причин ненависти среди людей.
– Именно поэтому им нужен свежий взгляд, третья сторона, кто-то вне исходного уравнения, кто сможет свести их вместе.
– Прошу прощения, сэр, но мне казалось, что наша основная цель – получить союзника и право устроить базу для флота, чтобы Хевен не занял этот район вместо нас.
– Ну разумеется, капитан. – Хаусман едва скрывал раздражение. – Но лучший способ добиться этой цели состоит в том, чтобы разрешить проблемы местных жителей. Потенциал для нестабильности и возможность вмешательства Хевена сохранится, пока не ликвидирована взаимная враждебность этих государств, каких бы успехов мы ни добились. Однако как только мы их помирим, у нас появятся два союзника в районе вместо одного, и ни у одного, ни у другого не будет повода приглашать Хевен для достижения военного преимущества. Лучший цемент дипломатии – это общие интересы, а не общий враг. Недаром, – Хаусман глотнул вина, – возникновение интересов в этом регионе вызвано нашим провалом в поиске общих интересов с Народной Республикой, и это именно провал. Всегда есть способы избежать конфронтации, если ты ищешь достаточно глубоко и помнишь, что в итоге насилие ничего не решает. Именно поэтому существуют дипломаты, капитан Харрингтон, и именно поэтому обращение к грубой силе означает провал дипломатии, не больше и не меньше того.
Майор Томас Рамирес, командир подразделения морской пехоты «Бесстрашного», недоверчиво уставился на Хаусмана со своего места ниже по столу. Коренастому морскому пехотинцу было двенадцать, когда Хевен завоевал его родную звезду Тревора. Он, его мать и сестры добрались до Мантикоры на последнем конвое с беженцами через мантикорский туннельный узел. Отец его остался на одном из военных судов, которые погибли, прикрывая отход остальных. У Рамиреса зловеще напряглась челюсть, когда Хаусман улыбнулся Хонор, но лейтенант-коммандер Хиггинс, главный инженер «Бесстрашного», коснулся его руки и еле заметно покачал головой. Эта сцена не укрылась от внимания Хонор, и она задумчиво отпила немного вина, потом опустила бокал.
