Эмили. Ну вот видишь!
Майор. Но на это не нужно очень-то рассчитывать. В средневикторианские времена не принято было говорить о многом таком, о чем нынче говорят повсюду. Думаю, что эта самая тетушка вышла замуж за унитария, а может, ездила на охоту на лошади, вставив обе ноги в стремена, или что-нибудь еще в этом роде. Но ведь не можем же мы ждать до бесконечности, пока кому-то из детей передадутся отрицательные качества дальней родственницы, которых, может, и не было вовсе. Нужно придумать что-то другое.
Эмили. А может, кого-то еще усыновить?
Майор. Я слышал, что так поступают бездетные пары и тому подобная публика…
Эмили. Тише! Кто-то идет. Кто это?
Майор. Миссис Пейли-Пэджет.
Эмили. Вот она-то нам и нужна!
Майор. Это еще зачем? Чтобы усыновить кого-нибудь из наших детей? У нее что, своих нет?
Эмили. Только одна жалкая девчонка.
Майор. Ну-ка, давай прощупаем ее на этот предмет.
Входит миссис Пейли-Пэджет.
А, доброе утро, миссис Пейли-Пэджет. Я за завтраком все время думал, где мы могли в последний раз встретиться?
Миссис Пейли-Пэджет. В ресторане «Эталон», разве не так? (Опускается в свободный шезлонг.)
Майор. Ну конечно же, в «Эталоне».
Миссис Пейли-Пэджет. Я там обедала с лордом и леди Слагфордами. Очаровательные люди, но такие подлые. Потом они пригласили нас на «Велодром», чтобы насладиться «Песнью без одежды» Мендельсона[1] в интерпретации какой-то танцовщицы. Мы ютились в небольшой ложе где-то под крышей, и вы представить себе не можете, как там было душно. Как в турецкой бане. И, разумеется, оттуда ничего не было видно.
Майор. Значит, сравнение с турецкой баней неудачно.
Миссис Пейли-Пэджет. Майор!
Эмили. А мы как раз о вас вспоминали.
Миссис Пейли-Пэджет. Вот как! Надеюсь, ничего плохого вы обо мне не говорили?
Эмили. О, нет, дорогая! Путешествие ведь еще только началось. Нам было вас немножко жаль, вот и все.
Миссис Пейли-Пэджет. Жаль меня? Это еще почему?
Майор. Мы вспомнили ваш дом, который не оглашается ребячьими голосами. Ножками там никто не топает.
Миссис Пейли-Пэджет. Майор! Как вы смеете! Вы же знаете, у меня есть маленькая девочка! И ножками она топает не хуже других детей.
Майор. Но вы говорите только о паре ножек.
Миссис Пейли-Пэджет. Разумеется. Но мой ребенок не сороконожка. То, что нас высаживают время от времени в этих жутких джунглях, где и приличного бунгало нет, вынуждает меня удерживать мою девочку на борту, чтобы она не топала зря ножками. Но за сочувствие вам спасибо. Оно попало в точку. Как это и бывает при отсутствии такта.
Эмили. Дорогая миссис Пейли-Пэджет, мы лишь жалели о том времени, когда ваша миленькая девочка станет старше. Ни сестер, ни братьев, с которыми можно поиграть, у нее не будет.
Миссис Пейли-Пэджет. Миссис Кэрви, весь этот разговор мне, мягко говоря, представляется неуместным. Я замужем всего два с половиной года, и, естественно, семья у меня небольшая.
Майор. Не будет ли некоторым преувеличением называть семьей одну маленькую девочку? Говоря о семье, оперируют числами.
Миссис Пейли-Пэджет. Вы, майор, произносите необыкновенные вещи. Да, пока у меня в семье только маленькая девочка…
Майор. Но ведь мальчиком-то она все равно не станет, если вы на это рассчитываете. Поверьте нам на слово; у нас в этом плане гораздо больше опыта. Родился девочкой, значит, девочкой и быть. Природа тоже совершает ошибки, но она на них учится.
Миссис Пейли-Пэджет (вставая). Майор Дамбартон, эти пароходы ужасно малы, но, полагаю, я сумею сделать так, чтобы до конца путешествия более не встречаться с вами. То же относится и к вам, миссис Кэрви.
Миссис Пейли-Пэджет уходит.
Майор. Какая-то непонятливая мать! (Опускается в шезлонг.)
Эмили. С таким характером ей вообще нельзя доверять детей. Ах, Дики, и зачем у тебя такая большая семья? Ты всегда говорил, что хотел бы, чтобы я была матерью твоих детей.
Майор. Я не мог ждать, пока ты вскармливаешь одну династию за другой. Ума не приложу, почему бы тебе было не ограничиться собственными детьми, а не коллекционировать их, как почтовые марки. Как такое вообще могло прийти в голову – выйти замуж за мужчину с четырьмя детьми!
