Черный троллейбус - страница 20

Масякин вышел на улицу, где у него перехватило дыхание от увиденного. Хотел было громко заорать что-нибудь народно-матерное, но не нашел подходящего слова. Полюбившийся Мудров он узнавал с огромным трудом. Вроде бы здания остались теми же самыми, но заметно состарились, и теперь их покрывал темный налет. Бордюр порос мхом, но не зеленым, а ржавым. Дорога, присыпанная пылью, сплошь была усеяна трещинами и выбоинами.

Первой мыслью Масякина было то, что какой-то имбецил доигрался, и у него взорвалось что-нибудь радиоактивное. И теперь все жители передохли. Или превратились в ядовитые пауко-глаза. И возможно, он убил там охранника Федорова, которому можно было еще помочь мутировать обратно, но теперь не поможешь. Или это был Тихонов. Лучше бы, конечно, Тихонов.

Мобильная связь накрылась. На экране у значка антенны Масякин не обнаружил ни единого деления.

Неясно было, куда идти и что вообще делать. Поэтому Масякин пошел не пойми куда и непонятно зачем, надеясь, что по дороге поймет, куда и зачем. Чем дольше он шел, тем более пугающими становились здания. Асфальт глухо отзывался под ногами. Время от времени слышался странный скрип. Словно ветер качает плохо смазанную дверь железной калитки. Масякин остановился, повертел головой в поисках источника звука.

Ничего не увидел и пошел дальше. Потом снова услышал скрип. Такой же, только ритмичный и приближающийся.

В Мудров добираться ночь поездом, потом сколько-то часов на служебной машине. С плацкартными местами «Трезвому взгляду» повезло: все четыре в одной «кабинке». А то, что рядом с сортиром, так это даже удобно.

На боковухах горбились темные личности кавказской наружности и мрачно пили нарзан. Подолгу пялились то в окошко, то друг другу в глаза, будто соревнуясь, кто кого пересмотрит. Жека за ними следил, так как был убежден, что они террористы. Заметив его внимание, кавказцы совсем перестали общаться даже на своем тарабарском языке. А вот переглядываться стали чаще и свирепей. Подозрительным было и то, что молодую привлекательную проводницу они словно не замечали. Не шутили с ней, не задирали юбку, не ставили подножек. Проводница и сама была этим озадачена.

На столе у членов клуба стоял большой пакет с сушками и двухлитровая коробка сока, сильно разбавленного водкой. В ящике сиденья лежал пакет с еще одним таким же комплектом. Валя был не в восторге от такого коктейля. Переживал за свою поджелудочную. Но зато при таком варианте не было палева перед общественностью. Все ж таки плацкартный вагон — место людное, так что не стоит здесь набираться в открытую. Тем более с несовершеннолетними пацанами. К тому же их наставнику и педагогу.

Сначала все были напряжены, но потом под действием сока расслабились, и настроение стало почти отпускное. Костет, Жека и Вовка выкладывали Вале последние новости. Перед отъездом их народилось особенно много. И вроде смешно рассказывали, дополняя и перебивая друг друга, обмениваясь веселыми тумаками. Но Вале от этих историй было совсем безрадостно.

Например, есть у них общий знакомый, по имени Игорь. Его батя владел салоном авторемонта и недавно отгрохал на даче трехэтажную домину. Не сам, конечно, силами таджикских гастеров, но смотрится зачетно. С дачным сарайчиком мамаши Костета вообще ни в какое сравнение.

Игоря никто не любил, потому что еще со школы он много выеживался. И все шмотки на нем были сплошь оригинальный «адидас». Очень любил почему-то эту фирму.

Игорь числился на первом курсе Военмеха, и часто устраивал дачные выезды вместе со своими друзьями-студентами. Костета, Жеку и Вовку на них не звали — для него они были слишком молодыми и не того круга. На прошлой неделе, когда оттепель случилась, затеял Игорь очередную пати. Баб позвал, корешей своих, кегу пива притаранил, несколько бутылок «мартини», или что они там пьют. Банька, «фанты», «крокодил», «мафия» и прочие интеллектуальные игрища.

Утром одна девка споткнулась о какую-то корягу у самого крыльца, упала и рыло себе расквасила. Сначала все внимание на ее пятачок переключили, кровь останавливали, которая как из прорвавшейся трубы била. Потом присмотрелись к той коряге, а это была, оказывается, не коряга вовсе, а рука человеческая. Землю размыло, вот она и высунулась, словно поздороваться, помахать всем живущим...