Проснулся Масякин часов в девять утра от того, что кто-то гладил его по щекам. Это как раз и был разведчик — гигантских размеров глазное яблоко. Поначалу Масякин подумал, что спятил, и успокоился.
Его любимый дедушка, похожий на Ленгварда Захаровича, в свое время лежал в психушке. Так что Масякин не видел в этом ничего предосудительного. Часто навещал его в детстве. Медсестры были очень ласковы с маленьким Масякиным — поили чаем с печенюшками и глазированным зефиром.
Глаз-шпион был огромным в сравнении с обычным глазом, величиной со среднюю кошачью голову. Передвигался он на двух рядах лапок-ресничек, довольно толстых и мохнатых, отчего напоминал какого-то ядовитого паука. В том, что глаз ядовитый, сомневаться не приходилось, — кислотно-зеленая окраска «белка» не оставляла вопросов. Зрачок у глаза был ярко-красный, овальной формы, а радужка желтая, вся в бурых пятнышках.
«Ну и пусть, — подумал Масякин. — Зато теперь мне не надо будет работать и самому себя обеспечивать. В больнице меня покормят и лекарствами, и манной кашей. Главное, чтобы персонал попался хороший. Чтобы он меня не обижал. Если я буду себя хорошо вести, они угостят меня чаем с печенюшками и глазированным зефиром. Нужно будет предложить им такой вариант, только так, чтобы они думали, что сами до этой мысли дошли. До этого какое-то время поживу в отделении для буйных, чтобы набить цену своему хорошему поведению».
Глаз пялился на Масякина, а Масякин на глаз. А потом он возьми, да и засунь свою неприятную лапу-ресничку в одну из масякинских ноздрей, да так глубоко и грубо, что Масякин чихнул на глаз кровью. Только тогда Масякин понял, что это вовсе не болезненное видение, а настоящий глаз-монстр, и ему еще рано думать о заслуженном отдыхе в психушке.
Дав глазу в глаз кулаком, Масякин вскочил с кровати. Глаз-монстр не ожидал такого поворота и поэтому не успел ужалить врага. Подбежав к поверженному монстру, Масякин принялся гневно топтать его правой ногой. Отчего тот хрустнул тонким стеклом и превратился в неприятное зеленое месиво с торчащими во все стороны лапками.
«Интересно, — озадачился Масякин. — А вдруг он сюда не один пришел? Где это видано, чтобы глаза ходили поодиночке. Если только речь не идет о циклопских и пиратских глазах, разумеется. Нормальные глаза природой запрограммированы шастать парами. Тогда где-то здесь должен находиться его подельник, — Масякин с ужасом осмотрелся, но никого не обнаружил. — С другой же стороны, — продолжал рассуждать молодой ученый, — а вдруг в данном случае я мыслю шаблонами. Ведь этот глаз очень похож на паука. А у пауков их может быть вообще множество. У паука-серебрянки, если не ошибаюсь, вообще 16 глаз имеется».
От таких мыслей Масякину стало страшно, и он решил больше не думать на эту тему. Про то, что глаз мог пожаловать не один, Масякин рассудил верно. Его брат-напарник ретировался в тот самый момент, когда Масякин был занят прыгани-ем и топтанием поверженного врага.
Кстати, дематериализовался этот глаз таким же экстравагантным способом, каким и появился в звуконепроницаемой лаборатории, — просто хлопнул своими ресничками-ножками, вроде как закрылся, и исчез. Уже через секунду он вновь открылся в совсем ином месте. Сыром и темном, наполненном вальяжным зеленым свечением. И со всех лапок-ресничек побежал к источнику этого света, докладывать начальству об увиденном и перенесенном.
Масякин поднялся по лестнице на первый этаж. Лифт не работал, что было на его памяти впервые, а место охранника пустовало, чего тоже никогда не случалось. Их, охранников, было двое — Тихонов и Федоров. Работали они посменно. С Федоровым у Масякина сложились теплые отношения, а Тихонов был занудой и всегда спрашивал пропуск. Но сейчас отсутствовали сразу оба.
