Удар пришелся чуть ниже виска. Славку повело в сторону: теряя ориентировку, он боком забрел на газон, а второй удар швырнул его на землю. Тут же последовал удар ногой в живот, и у него перехватило дыхание. Он ещё успел подумать, что следует беречь голову, обхватил её руками, прижал подбородок к груди. Тяжелые удары сыпались со всех сторон, пронзая тело резкой болью. Его поволокли по земле, продолжая избивать на ходу. Швырнули под стену дома, словно куль. Он не смог сдержать стонов. Бить, вроде, прекратили, только один продолжал размеренно пинать, что-то злобно приговаривая. Это был тот самый парень, которого Славка поймал за руку. Сейчас Славка не мог ничего понять, у него звенело в ухе и в голове, как при кессонной болезни.
– Ладно, Киря, хорош уже, – кто-то начальственно попытался урезонить разошедшегося пацана. – Хорош, я сказал! Будет с него. Вчера баба, сегодня этот. Чего им неймется, горя ищут? – деланным тоном посокрушался начальник. Послышался угодливый смешок. – Нельзя его тут оставлять, менты привяжутся, точняк.
– Отвезти подальше да бросить, – хрипло посоветовал кто-то, сплюнув.
– Не, лучше сделаем, – раздался прежний начальственный голос, – хрен кто прикопается. Ну-ка, флакон водяры сюда, нашей фирмы. Сейчас мы ему дегустацию устроим, – он заржал.
Славку усадили, потянули за волосы, запрокидывая голову. Он безвольно подчинился, не в силах оказать ни малейшего сопротивления, закашлялся, тяжело сглотнул соленый ком, чувствуя боль в боку и груди. Один глаз не открывался, словно заклеенный. Вторым он увидел только стену дома в слабом свете дальнего фонаря. О зубы больно звякнуло стекло бутылочного горлышка, и в рот ему полилась отвратильно воняющая смесь водопроводной воды и гидролизного спирта. Он замычал, пытаясь выплюнуть, но ему тут же зажали нос, принудив глотать обжигающую горло жидкость.
– Гля, больше полбутылки высосал! Ничего мужик хлещет! – Кто-то захохотал над головой. – Хватит или ещё налить?
– Валяй, авось не подохнет, крепче спать будет.
– Ага, только с бодуна утром башка вообще отвалится!
Компанию ситуация забавляла. Истязать человека было для них развлечением, забавой, поводом повеселиться. Отпуская скудоумные шутки, Славку заволокли на заднее сиденье автомобиля, заботливо обмотав голову старым тряпьем, чтоб салон не испачкал кровью. Он стремительно пьянел, теряя сознание. Боль отступала, становилась тупой, но дышать делалось все трудней, он хрипел и надрывно кашлял. Славка ещё что-то соображал, когда его втащили в приемный покой больницы, сумел срывающимся шепотом назвать свое имя и фамилию, но потом почти сразу отключился.
* * *
Его окутывала непроглядная ночь. Славка не помнил, куда он идет – на вершину или уже спускается? Это все от высоты, от нехватки кислорода. Руки и ноги невыносимо мерзли, судорога пронзала мышцы, кашель душил и разрывал воспаленную гортань. Сухой ледяной воздух высушил горло, попытка сглотнуть собственную слюну вызывала дикую боль. Где-то рядом должна быть натянута веревка. Надо её нащупать и пристегнуться карабином, иначе можно сорваться с крутого склона. Только нет никаких сил пошевелиться. А последний кислородный баллон пуст, манометр показывает ноль. Все это теперь лишний груз: баллон, редуктор, шланг, маска. Славка бросает их под ноги и в абсолютной тишине тибетской ночи слышит, как, коротко прошуршав по снегу, кислородный прибор исчезает в пустоте. Теперь надо заставить себя подняться, иначе – смерть, он просто замерзнет чеpез час-дpугой на ледяном гpебне. Хрипло рыча от напряжения, Славка пытается встать на ноги. Оказывается, он лежит на спине. Руки не слушаются, он их вообще не чувствует, очевидно, отморозил окончательно. Но сдаваться все равно нельзя. Раз кислород кончился, значит, он его израсходовал на подъеме, а сейчас спуск. И где-то рядом, чуть ниже, стоит палатка, а в ней термос с горячим питьем, примус и ребята, которые помогут. Он пытается перевернуться на живот и неожиданно срывается в пропасть…
Яркий свет ослепляет его, Славка крепко зажмуривается, и боль обжигает обмороженное лицо. Он сдерживает стон и судорожно сглатывает горькую слюну. Каждая клеточка тела наполнена болью, невозможно дышать и шевелиться. Но он жив, это главное. Славка открывает глаза и pасплывчато видит склоненное женское лицо на фоне белого потолка.
