— Досталось ему? — спросил Капитан. Я все рассказал. Он хмыкнул. — Сюда уже едет фургон. Пусть один из вас займется упаковкой документов.
Я принялся связывать стопки бумаг.
— Когда я говорил про одного из вас, Костоправ, то имел в виду Ворона. А ты иди сюда и будь наготове. Что-то паршиво Гоблин выглядит.
Гоблин вновь побледнел, его дыхание стало более мелким и частым, с хрипотцой.
— Шлепни его, Одноглазый, — посоветовал я. — Ему, наверное, кажется, что он все еще там.
Пощечина возымела действие — Гоблин распахнул полные ужаса глаза. Узнав Одноглазого, он вздрогнул, глубоко вдохнул и пискнул:
— И меня заставили вернуться к нему? После всего, что я пережил?
Впрочем, голос выдал фальшь его возмущения — в нем оказалось так много облегчения, что его можно было резать ножом на кусочки.
— Раз он способен ругаться, с ним все в порядке, — решил я.
Капитан присел рядом с колдуном на корточки, но спрашивать ни о чем не стал. Гоблин сам заговорит, когда оклемается.
Несколько минут тот приходил в себя, потом сообщил:
— Душелов велел сматываться отсюда. И быстро. Он встретит нас по дороге к Лордам.
— И это все?
Гоблину нечего было добавить, но Капитан все еще надеялся на большее. Если учесть, что пришлось пережить Гоблину, то игра явно не стоила свеч.
Я не сводил с Гоблина глаз — искушение было чертовски сильным.
— Потом, Костоправ, — сказал он, посмотрев на меня. — Мне нужно немного времени, чтобы в голове все улеглось.
Я кивнул:
— Немного травяного чая пойдет тебе на пользу.
— О, нет! В рот больше не возьму ту крысиную мочу, что варит Одноглазый.
— Не его чай, а по моему рецепту. — Я отмерил порцию сушеных травок на пинту крепкого настоя, отдал заварку Одноглазому, закрыл свою сумку и занялся документами — на улице уже скрипели колеса фургона.
Перетаскивая в него первую охапку груза, я увидел, что солдаты на плацу приканчивают пленников кинжалами. Капитан решил не рисковать. Он хотел, чтобы нас отделяло от лагеря, когда в нем объявится Шепот, как можно большее расстояние.
Не могу сказать, что я его в чем-то виню. У него и так отвратительная репутация.
До пакетов, обернутых промасленной кожей, я добрался лишь тогда, когда мы тронулись в путь. Я уселся рядом с возницей и принялся читать, тщетно пытаясь не обращать внимания на жестокую тряску лишенного рессор фургона.
Все, что отыскалось в пакетах, я прочитал дважды, и это лишь увеличило мое смятение.
Воистину дилемма. Рассказывать ли Капитану о моем открытии? А Одноглазому или Ворону? Каждого из них оно заинтересует. Или приберечь все для Душелова? Нет сомнений, тот предпочел бы именно такой вариант. Но возникает вопрос, укладывается или не укладывается эта информация в рамки моих обязательств перед Отрядом? Мне требовался советчик.
Я спрыгнул с козел и постоял, пропуская колонну, пока не увидел Молчуна. Он охранял нас посередине, Одноглазый спереди, а Гоблин сзади. Каждый из них стоил взвода дозорных.
Молчун взглянул на меня сверху вниз из седла крупного черного коня, на котором он ездил, когда пребывал в паршивом настроении, и нахмурился. Из наших колдунов он ближе всех к определению «злой», хотя, как и у многих из нас, его злобность больше образ, чем реальность.
— У меня проблема, — пояснил я. — И серьезная. А ты для меня самый подходящий советчик. — Я огляделся. — Не хочу, чтобы меня кто-нибудь услышал.
Молчун кивнул и сделал несколько сложных и плавных пассов — так быстро, что не уследить. Внезапно я перестал слышать все, что издавало звуки далее пяти футов от меня. Просто поразительно, как много звуков человек не замечает, пока они не исчезнут. Я рассказал Молчуну о своем открытии.
Молчуна трудно потрясти — он все на свете видел и слышал. Но на сей раз я сумел удивить его по-настоящему. На мгновение мне даже показалось, что он сейчас что-то скажет.
— Мне все рассказать Душелову?
Энергичный кивок. Прекрасно. Я в этом и не сомневался. Новость Отряду не по зубам. Она сама нас слопает, если мы прибережем ее для себя.
— А как насчет Капитана? Одноглазого? Или кого другого?
На сей раз он отреагировал не столь быстро и решительно, но все же высказался против. Задав пару вопросов и призвав на помощь интуицию, основанную на жизненном опыте, я понял: Молчун чувствует, что Душелов захочет довести информацию лишь до тех, кому ее следует знать.
