— Потому что его еще не нашли. Или ее. Говорят, его уже ищет целая толпа местных.
Гоблин струсил. Он взял карту, плюнул, сбросил короля. Ильмо взял себе и сбросил другого короля. Рассол взглянул на Гоблина, еле заметно улыбнулся и взял карту, даже не потрудившись на нее посмотреть, потом бросил пятерку на шестерку, которой Одноглазый побил мою карту, а вынутую новую карту кинул в кучу битых.
— Пятерка? — пискнул Гоблин. — Ты придерживал пятерку? Не могу поверить. У него была пятерка. — Он шлепнул на стол туза. — У него была проклятая пятерка…
— Полегче, полегче, — предостерег его Ильмо. — Вспомни, ведь это ты всегда уговариваешь Одноглазого не кипятиться, верно?
— Он блефовал! Ну как он сумел одурачить меня проклятой пятеркой?
Рассол, все еще еле заметно улыбаясь, собирал выигрыш. Он был доволен собой — сблефовал он классно. Я сам готов был поспорить, что он придержал туза.
Одноглазый сгреб карты и кинул их Гоблину:
— Сдавай.
— Ну, это уж слишком! Он меня надул пятеркой, так мне еще и сдавать!
— Сейчас твоя очередь. Кончай бубнить и тасуй.
— А где ты услышал эту трепотню про реинкарнацию? — спросил я Рассола.
— От Трофея.
Трофеем мы назвали спасенного Вороном старика. Рассол сумел подобрать к замкнувшемуся было в себе старику ключик, и теперь его и девочку уже никто не назвал бы тощими.
Девочку назвали Душечкой. Она очень привязалась к Ворону, повсюду за ним ходила и иногда сводила нас с ума. Я был рад, что Ворон поехал в город, — Душечка почти не будет показываться нам на глаза, пока он не вернется.
Гоблин сдал. Я посмотрел свои карты. Вот уж точно — что в лоб, что по лбу. Чертовски близко к легендарной «пустышке Ильмо», то есть ни единой пары карт одной масти.
Гоблин взглянул на свои, и глаза у него полезли на лоб. Он шлепнул карты на стол картинками вверх.
— Тонк! Будь я проклят, если не тонк! Пятьдесят!
Он сдал себе пять королевских карт — автоматический выигрыш, требующий от партнеров расчета в двойном размере.
— Он способен выиграть, только когда сдает сам себе, — пробурчал Одноглазый.
— А ты, губошлеп, не выигрываешь даже тогда, когда еда ешь, — хихикнул Гоблин.
Ильмо начал тасовать заново.
Мы сыграли очередную партию. В паузах Рассол пересказывал нам обрывки истории про реинкарнацию.
Мимо прошла Душечка — круглое веснушчатое лицо печально, глаза пусты. Я попытался представить ее в образе Белой Розы и не смог. Она для нее не подходила.
На следующем круге сдавал Рассол. Ильмо попытался закончить, имея восемнадцать, но Одноглазый, взяв себе карту, его переплюнул и выиграл с семнадцатью. Я сгреб карты и стал тасовать.
— Ты уж постарайся. Костоправ, — подзуживал меня Одноглазый. — Кончай дурака валять. Видишь, мне пошла карта. Сдай-ка мне тузы и двойки. — Пятнадцать очков и меньше означали автоматический выигрыш, равно как сорок девять и пятьдесят.
— О, извини. Я поймал себя на том, что воспринял эти предрассудки мятежников всерьез.
— Верно, это прилипчивая чепуха, — подтвердил Рассол. — Рождает элегантную иллюзию надежды. — Я нахмурился, глядя на него. Его ответная улыбка оказалась почти застенчивой. — Трудно проиграть, когда ты знаешь, что судьба на твоей стороне. А мятежники это знают. По крайней мере, так говорит Ворон.
— В таком случае нам придется изменить их мысли.
— Не получится. Разгроми их сто раз подряд, а они все будут идти и идти. И именно по этой причине их пророчество исполнится.
— Тогда, — буркнул Ильмо, — нам нужно сделать нечто большее, чем просто разгромить их. Нам нужно их унизить.
Под словом нам он подразумевал всех, кто воевал на стороне Госпожи.
Я швырнул восьмерку в очередную из бесчисленных куч битых карт, ставших вехами моей жизни.
— Что-то мне начинает надоедать.
Меня снедало беспокойство. Хотелось заняться хоть чем-нибудь. Чем угодно.
— За игрой время идет быстрее, — пожал плечами Ильмо.
— Верно, это и есть настоящая жизнь, — поддакнул Гоблин. — Сидишь себе и ждешь. Сам вспомни, много ли мы так сидели за все эти годы?
— Я специально не подсчитывал, — буркнул я. — Но в карты мы играли больше, чем занимались другими делами.
— Ха! — воскликнул Ильмо. — Я слышал чей-то голосок. Он утверждает, что мои овечки заскучали. Так. Рассол, тащи-ка мишени для стрельбы из лука и… — Его слова утонули в дружном стоне.
