— Душелов передал нам, чтобы мы держались от Хромого подальше. Тот может попытаться дискредитировать нас или даже натравить на нас мятежников. Он говорит, что нам следует вновь захватить крепость в Сделке. Это разом выведет из себя и мятежников, и Хромого.
— Если ему требуется нечто эффектное, то почему бы не приказать нам захватить сразу Круг Восемнадцати, — пробормотал Ильмо.
Круг Восемнадцати — верховное командование мятежников, восемнадцать колдунов, которые полагают, что у них есть все необходимое, чтобы бросить вызов Госпоже и Взятым. Загребущий, громивший Хромого в Форсберге, принадлежал к Кругу.
У Капитана был задумчивый вид.
— У тебя тоже появилось чувство, будто здесь замешана политика? — спросил он Ворона.
— Наш Отряд — инструмент Душелова. Это всем известно. Загадка лишь в том, как он намерен свой инструмент использовать.
— Я это ощутил еще в Опале.
Политика. Империя Госпожи якобы монолитна. Десять Взятых прилагают огромные усилия к сохранению ее целостности. Но еще больше энергии они тратят на грызню между собой, напоминая малышей, дерущихся из-за игрушек или материнского внимания.
— Это все? — буркнул Капитан.
— Все. Он сказал, что будет держать с нами связь.
Так что мы пошли и сделали. Глухой ночью мы захватили крепость в Сделке. Говорят, Загребущий и Хромой впали в истерику. Полагаю, Душелов сумел это пережить.
Одноглазый сбросил карту в кучу битых.
— Кто-то мухлюет, — пробормотал он.
Гоблин шлепнул картой о стол, раздал четырех валетов, сбросил даму и ухмыльнулся. Ежу было ясно, что он собирается играть на понижение и у него не осталось ничего крупнее двойки. Одноглазый шарахнул кулаком по столу и зашипел. С тех пор как мы сели играть, он не выиграл ни единой партии.
— Успокойтесь, парни, — предупредил Ильмо, не обращая внимания на сброшенную Гоблином даму. Он взял себе, посмотрел на карты, поднеся их к самым глазам, раздал три четверки и сбросил двойку. Потом постучал по столу оставшимися двумя картами, улыбнулся Гоблину и сказал: — Если у тебя не туз, пухляк, то берегись.
Рассол подхватил двойку Ильмо, добавил к своим, раздал четыре двойки и сбросил тройку. Он сверлил Гоблина взглядом своих совиных глазок, недвусмысленно намекавшим на неприятности, если тот вздумает идти на понижение, и что его не спасет даже туз.
Я пожалел, что сейчас с нами нет Ворона — в его присутствии Одноглазый слишком нервничал и не осмеливался мухлевать. Но Ворон сейчас был в «турнепсном патруле» — так мы называли еженедельные поездки в Весло для закупки продовольствия, — а на его стуле сидел Рассол.
Рассол — интендант Отряда, и в «турнепсный патруль» обычно отправляется сам. Сегодня у него возникли проблемы с желудком, и он упросил его заменить.
— Похоже, сегодня мухлюют все, — заметил я и с отчаянием вгляделся в свои безнадежные карты. Две семерки, две восьмерки и девятка, которая пойдет с одной из восьмерок, но все равно некомплект. Почти все, чем я мог воспользоваться, уже лежит в куче битых.
Я взял себе. Наконец-то! Еще одна девятка, с ней получился комплект. Я раздал девятки, сбросил семерку и начал молиться. Сейчас мне могла помочь лишь молитва.
Одноглазый начихал на мою семерку и взял себе карту.
— Проклятье!
Он кинул шестерку на мою одинокую карту, добавил еще одну шестерку.
— Момент истины, Свиная Отбивная, — заявил он Гоблину. — Собираешься потягаться с Рассолом? Эти форсбергцы, — добавил он, — настоящие психи. Мне такие еще нигде не попадались.
Мы сидели в крепости уже месяц — многовато для нас, но мне тут нравилось.
— Скоро я настолько к ним привыкну, что они мне понравятся, — сказал я. — Если они научатся любить меня. — Мы уже отбили четыре контратаки. — Ходи, Гоблин, или снимай ставку. Сам знаешь, что уже ободрал меня и Ильмо.
Рассол потеребил ногтем уголок карты, пристально посмотрел на Гоблина.
— У них здесь собрана вся коллекция повстанческих мифов, — сказал он. — Пророки и лжепророки. Пророческие сны. Божественные откровения. Даже пророчество о том, что где-то в этих краях есть ребенок, родившийся реинкарнацией Белой Розы.
— Если ребенок уже здесь, то почему же он еще не прихлопнул нас? — спросил Ильмо.
