— Только поскорее, — сказал Шед.
Наступила реакция. Он выжил. Старина Шед возвращался в свою шкуру, таща за собой все привычные страхи.
По дороге из замка, глядя на розовые и багряные пятна зари, заполнившие провалы между вершинами Воландерских гор, Шед спросил:
— Чего он так орет?
Длинная тварь в капюшоне ужасно обрадовалась и отвалила за Крейга сто двадцать лев. Вопли его были слышны даже здесь.
— Я не знаю. Не оглядывайся, Шед. Делай свое дело да смотри вперед. — Ворон помолчал минуту и добавил: — Я рад, что все это кончилось.
— Кончилось? Что вы имеете в виду?
— Это был мой последний визит. — Ворон похлопал себя по карману. — С меня довольно.
— И с меня тоже. С долгами я расплатился. Отремонтирую «Лилию», мать поселю в отдельной квартирке, и мне еще хватит на всю следующую зиму, даже если дела пойдут не ахти. А про замок забуду, будто его тут и нет.
— Не думаю, Шед. Если хочешь забыть про него, лучше поедем со мной. Как только деньги у тебя выйдут, ты сразу вспомнишь о нем.
— Не могу я никуда ехать. На кого я мать-то брошу?
— Как хочешь. Я тебя предупредил. А что с Азой делать думаешь? Боюсь, ты с ним хлопот не оберешься. Хранители, похоже, настроены искать до тех пор, пока не найдут виновных в ограблении Катакомб. Аза — слабое звено.
— Я с ним справлюсь.
— Надеюсь, Шед. Очень надеюсь.
Исчезновение Крейга наделало шуму в Котурне. Шед прикинулся дурачком, божился, что понятия ни о чем не имеет, несмотря на все сплетни. И добился своего: ему поверили. Все привыкли считать его трусом. А единственный человек, который знал, что это не так, Шеду не противоречил.
Труднее всего было встретиться с матерью. Старая Джун ничего не говорила, но слепые глаза ее смотрели обвиняюще. Под ее взглядом он чувствовал себя подлецом и безбожником, словно в глубине души она уже отреклась от сына. Пропасть между ними стала неодолимой.
Глава 16
Арча. Неприятный сюрприз
Вол зашел за мной, когда собрался в следующую вылазку вниз. Быть может, ему просто надоело одиночество. А среди местных друзей у него не было.
— В чем дело? — спросил я, когда он ввалился в мой крохотный кабинет и по совместительству амбулаторный пункт.
— Надевайте пальто. Мы снова идем в Котурн.
Его рвение заразило меня исключительно по той причине, что Черепичник мне осточертел. Я жалел своих товарищей. Они сидели здесь безвылазно и помирали от скуки.
Итак, мы вышли и направились вниз по склону, мимо Выгородки.
— А что стряслось-то? — спросил я на ходу.
— Да ничего особенного, — ответил Вол. — Возможно, к нам это вообще не имеет отношения. Помните того милашку ростовщика?
— В бинтах?
— Угу. Крейг. Он исчез. Вместе с половиной своих горилл. Похоже, они погрызлись с каким-то парнем и обломали об него зубы. С тех пор их больше не видели.
Я нахмурился. Что тут особенного? Гангстеры вечно исчезают, а потом опять появляются невесть откуда.
— Вот здесь! — Вол показал на кусты, которые росли вдоль стены, опоясывавшей Выгородку. — Здесь наши голубчики пробрались внутрь. — Он махнул в сторону рощицы через дорогу. — А там оставили свои фургоны. Мы нашли свидетеля, который видел это. Он говорит, фургоны были полны дров.
Вол вломился в кусты, встал на четвереньки. Я последовал его примеру, ругаясь про себя, потому что сразу промок. Северный ветер ничуть не улучшал положения.
Внутри Выгородка заросла еще больше, чем снаружи. Вол показал мне несколько дюжин вязанок, найденных в кустах неподалеку от лаза.
— Видно, они перетаскали целую кучу дров.
— Им и нужна была целая куча, чтобы прикрыть тела. А рубили сучья там.
Вол показал на деревья, росшие вверху, ближе к Черепичнику. Замок выглядел как нарисованный на фоне бегущих облаков — серая груда камней, которая развалится при первом же подземном толчке.
Я осмотрел вязанки. Помощники Вола стащили их в одно место и аккуратно сложили в кучку, что вряд ли можно было назвать профессиональным подходом к делу. Дрова, как мне показалось, заготавливали в течение нескольких недель. Некоторые срезы выглядели свежее других. Я сказал об этом Волу.
— Да, я заметил. Дровосеки, судя по всему, делали заготовки регулярно. А потом случайно наткнулись на вход в Катакомбы. И тогда их обуяла жадность.
