Молчун кивнул и продолжил «разговор» с Душечкой. Я достал из своего спального мешка мешок с деньгами и бросил его Ворону:
— Ты забыл свою долю добычи из Роз. — Я подвел к нему запасных лошадей. — Верхом вы доберетесь быстрее.
Ворон боролся с собой, пытался поблагодарить меня, но не смог пробиться сквозь внутренний барьер, который сам же и возвел.
— Тогда мы, наверное, поедем в…
— Не хочу этого знать. На меня уже дважды смотрело Око. Госпожа загорелась мыслью запечатлеть свои деяния для потомков. Она не хочет ничего приукрашивать, просто желает, чтобы все было записано правдиво. Ей прекрасно известно, как история переписывает сама себя, и она не желает, чтобы это случилось с ней. А я и есть тот, кого она выбрала в историки.
— Брось все, Костоправ. Иди с нами. И ты, Молчун, тоже.
Ночь была очень долгой, меня никто не отвлекал, и я много над этим размышлял.
— Не могу. Ворон. Капитану придется остаться там, где мы находимся, пусть даже ему это не по душе. И Отряду придется остаться. Я тоже часть Отряда. Я слишком стар, чтобы убегать из дома. Мы с тобой будем сражаться за единое дело, но я внесу свою долю, оставаясь в семье.
— Брось, Костоправ. Банда наемников-головорезов…
— А ну, остановись! — Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось бы. Ворон смолк.
— Помнишь тот вечер в Лордах, перед тем как мы отправились на охоту за Шепот? — спросил я. — Когда я читал отрывки из Анналов? Что ты тогда мне сказал?
Он ответил не сразу.
— Да, помню. Я сказал, что ты заставил меня почувствовать, что значит быть членом Черного Отряда. Да, верно. Может, я этого и не понял, но зато почувствовал.
— Спасибо. — Я вынул из спального мешка второй сверток — для Душечки. — Поговори немного с Молчуном, ладно? У меня тут подарок на день рождения.
Он задержал на мне взгляд, потом кивнул. Я отвернулся, скрывая слезы. А потом, попрощавшись с девочкой и разделив ее восхищение моим жалким подарком, я отошел на обочину и позволил себе быстро и тихо всплакнуть. Молчун и Ворон притворились слепцами.
Я буду скучать по Душечке. И весь остаток своих дней я буду за нее опасаться. За дорогую, славную и всегда счастливую девочку. То, что случилось с ней в деревне, осталось далеко в прошлом. А впереди ее ждал самый страшный враг, какого только можно вообразить. Никто из нас не желал ей такой участи.
Я встал, вытер остатки слез и отвел Ворона в сторону:
— Я не знаю твоих планов. И не хочу их знать. Но на всякий случай запомни. Когда мы с Госпожой охотились на Душелова, у него была припрятана целая охапка бумаг, которые мы откопали в лагере Шепот. Он так и не отдал их ей. А она не знает об их существовании. — Я рассказал Ворону, как отыскать бумаги. — Я съезжу в те места через пару недель. Если они все еще там, то попробую что-нибудь в них отыскать.
Ворон посмотрел на меня. Его невозмутимое лицо осталось спокойным, но думал он о том, что если на меня еще раз взглянет Око, то смертного приговора мне не избежать. Но вслух он этого не произнес.
— Спасибо, Костоправ. Если окажусь в тех местах, то загляну в бумаги сам.
— Конечно. Ты готов ехать, Молчун?
Молчун кивнул.
— Подойди ко мне, Душечка. — Я крепко обнял ее и долго не мог разжать руки. — Слушайся Ворона.
Я расстегнул застежку амулета, который дал мне Одноглазый, надел его девочке на запястье и пояснил Ворону:
— Он даст ей знать, если поблизости окажется враждебный к ней Взятый. Не спрашивай меня, как амулет работает, но он работает. Удачи вам.
— И вам.
Все еще ошарашенный, он смотрел, как мы забираемся на лошадей. Нерешительно поднял руку, уронил ее.
— Поехали домой, — сказал я Молчуну. И мы поехали.
Никто из нас не оглянулся.
Этой встречи никогда не было. Ведь Ворон и девочка-сирота погибли у ворот Чар, верно?
Назад в Отряд. Мы возвращались к делам. К параду лет. К Анналам. К страху.
Через тридцать семь лет комета вернется. Мое видение наверняка было ложным. Столько лет мне не выжить. А вдруг?..
