Мы спускались все ниже и ниже, пока не очутились на территории Зовущей.
Здесь был настоящий ад. После боя любое место сражения напоминает ад, но такого мне видеть не доводилось. Повсюду валялись тела — многие из них были мятежники, а у наших солдат не хватало сил их прикончить. Даже солдаты сверху лишь отпихивали их в сторону, собирая тела своих. Всего в сорока футах солдаты мятежников, на которых никто не обращал внимания, точно так же собирали своих и игнорировали наших.
— Помню, в Анналах было описано что-то похожее, — сказал я Одноглазому. — Кажется, про битву у Торна.
— Под Торном не было столько крови.
Я лишь буркнул в ответ. Одноглазый видел ту битву. Он в Отряде давным-давно.
Я отыскал офицера и спросил, где нам развернуть госпиталь. Тот ответил, что больше всего пользы мы принесем у Костоглода.
На пути к Костоглоду мы, чувствуя себя весьма неуютно, прошли рядом с Зовущей. Амулет Одноглазого обжег мне запястье.
— Твоя подружка? — ехидно поинтересовался Одноглазый.
— Что?
— Она на тебя так смотрела…
Я вздрогнул. Белые нити. Взятый на летающем ковре. Это могла быть и Зовущая.
Костоглод оказался настоящим великаном, переплюнув габаритами даже Меняющего, — восемь футов роста и шестьсот фунтов железных безжалостных мышц. Он был настолько силен, что выглядел гротескно. Его рот напоминал крокодилью пасть, и не исключено, что когда-то он пожирал своих врагов. В нескольких древних легендах его даже называли Костоломом из-за огромной силы.
Когда я разглядывал Взятого, подошел один из его лейтенантов и велел нам отправиться на правый фланг, где напряженность сражения была настолько небольшой, что туда еще не посылали медиков.
Мы отыскали командира батальона.
— Располагайтесь прямо здесь, — сказал он нам. — Раненых вам принесут.
Вид у командира был унылый. Кто-то из его солдат сказал:
— Утром он еще был командиром роты. Сегодня офицерам крепко досталось.
Когда погибает много офицеров, это означает лишь одно — они идут в атаку перед строем своих солдат, поддерживая их боевой дух.
Мы с Одноглазым начали зашивать раны.
— А я думал, у вас сегодня был легкий день, — сказал он солдату.
— Легкий — понятие относительное, — мрачно ответил тот и хмуро посмотрел на нас: мол, нашлись герои, весь день на пирамиде околачивались.
Зашивать раны при свете факелов — еще то удовольствие. На пару с Одноглазым мы обработали несколько сот раненых. Делая перерыв, чтобы прогнать боль из немеющих от усталости рук и плеч, я всякий раз с тревогой поглядывал на небо. Сегодня кто-нибудь из Взятых мог снова свихнуться.
К нам подошел Костоглод — обнаженный до пояса и без маски, похожий на борца-переростка. Он молча стоял, а мы пытались не обращать на него внимания. Взятый буравил нас взглядом поросячьих глазок.
Мы с Одноглазым работали с одним раненым, каждый со своей стороны. Внезапно Одноглазый замер и поднял голову, словно испуганная лошадь. Глаза у него широко раскрылись, он быстро посмотрел по сторонам.
— Что такое? — спросил я.
— Не знаю… Странно. Это пропало. На секунду мне… Так, ничего.
Работая, я поглядывал на него. Одноглазый испугался — причем гораздо сильнее, чем оправдывалось присутствием Взятого. Словно что-то угрожало лично ему. Я взглянул на Костоглода. Тот тоже наблюдал за Одноглазым.
Через некоторое время, когда каждый из нас работал со своим пациентом, Одноглазый вновь встрепенулся. Я поднял голову. За спиной Одноглазого примерно на уровне пояса стоящего человека светились чьи-то глаза. По моей спине пробежал холодок.
Все более нервничая. Одноглазый вглядывался в темноту. Закончив работу, он вытер руки и шагнул к Костоглоду.
Я услышал рев. В круг света возле меня метнулась черная тень.
— Форвалака! — успел ахнуть я, бросаясь навзничь. Зверь пронесся надо мной, разорвав когтем кожаную куртку.
Едва форвалака коснулась земли рядом со мной, ее стиснул Костоглод. Одноглазый напустил чары, ослепившие и меня, и форвалаку, и всех оказавшихся поблизости. Я слышал, как ревет зверь — теперь уже не от ярости, а от боли. Зрение вернулось. Костоглод сжимал форвалаку смертельной хваткой, правой рукой сдавливая ей горло, а левой с хрустом стискивая ребра. Зверь отчаянно рубил когтями воздух. Силы в нем хватило бы, пожалуй, на дюжину настоящих леопардов, но в руках Костоглода он оказался беспомощным. Взятый захохотал и откусил у него кусок левого плеча.
