Я в ужасе наблюдал это зрелище, представляя себе, какую нестерпимую боль должен испытывать чувствительный рот пони, но тут хозяин понукнул меня, и мы вмиг оказались рядом с двуколкой.
— Сойер, — строгим голосом спросил хозяин, — ваш пони что, не живое существо из плоти и крови?
— Из плоти, крови и скверного нрава, — буркнул тот, — своевольная скотина! Но я этого не потерплю!
По голосу Сойера можно было догадаться, как он зол. Сойер был строителем и нередко наезжал в имение по делам.
Однако и в голосе хозяина не слышалось мягкости:
— Вы думаете, что подобным обращением можно расположить животное к себе?
— Кто его просил сворачивать в ворота, когда дорога ведет прямо?! — огрызнулся Сойер.
— Вы часто приезжали в парк на этом пони, — возразил хозяин, — откуда ему было знать, что на этот раз вы намеревались проехать мимо? Поведение пони доказывает его памятливость и смышленость, но речь сейчас не об этом. Я должен вам сказать, мистер Сойер, что мне еще никогда не приходилось быть горестным свидетелем столь бездушного, недостойного мужчины обращения с беззащитным животным. Давая волю своим дурным наклонностям, вы себе причиняете куда больший вред, чем злополучному пони. Вспомните, что мы все будем судимы по делам нашим, неважно, касаются ли они человека или бессловесной твари.
Хозяин медленным шагом направил меня к дому, я мог понять по его голосу, как сильно огорчен он был случившимся.
Хозяин не стеснялся высказывать свои убеждения и людям своего круга, не только простолюдинам.
В другой раз во время верховой прогулки мы встретили давнего знакомого хозяина, капитана Ленгли, правившего парой великолепных серых коней, запряженных в легкую коляску.
После обмена приветствиями капитан спросил:
— Как вам нравится моя новая упряжка, мистер Гордон? Вы у нас здесь считаетесь большим знатоком лошадей, и мне хотелось бы узнать ваше мнение.
Хозяин попятил меня, желая получше рассмотреть пару, а потом сказал:
— На редкость красивая пара! Если они столь же хороши в деле, как на вид, то о лучшей паре невозможно и мечтать. Однако, я вижу, вы по-прежнему запрягаете на ваш излюбленный манер, а это и мучает лошадей, и не дает им показать, на что они по-настоящему способны.
— Уж не мартингал ли вы имеете в виду? — спросил капитан. — Ах да, я же знаю, что выступления против мартингала ваш конек, но мне нравится, когда лошадь высоко несет голову!
— Это и мне нравится, — заметил хозяин, — думаю, это всем нравится, но высоко поднятая голова красива, когда лошадь сама так держит ее, без помощи тугого ремня! Вы же военный, Ленглй, не сомневаюсь, что вам приятно, когда ваш полк хорошо выглядит на параде, когда солдаты гордо держат головы. Тем не менее вы едва ли гордились бы их выправкой, если бы солдатам привязывали доски к спинам! Возможно, во время парадов доски бы только раздражали и утомляли солдат, что в конце концов не так уж и страшно. Но можете ли вы вообразить ваших людей в таком виде в штыковой атаке, когда им требуется полная свобода движений, когда им требуется собрать все силы для броска вперед? Не думаю, что их шансы на победу были бы велики. Это же относится и к лошадям: вы изнуряете их и делаете раздражительными, вы не даете им работать, не даете им развернуться во всю силу, ибо главная нагрузка приходится на суставы и мышцы, от чего лошадь быстрей изнашивается. Ваша собственная судьба может зависеть от того, насколько свободна в движениях ваша лошадь: природа создала лошадь так, что у нее, как и у человека, голова свободно поворачивается на шее, а потому, если бы мы чуть чаще следовали здравому смыслу и гораздо реже следовали велениям моды, у нас бы многое получалось лучите. К тому же мы с вами хорошо знаем, что случись лошади оступиться, у нее больше шансов удержаться на ногах, если ее голова и шея не стянуты ремнем, а свободны.
Хозяин засмеялся и добавил:
— Ну, а теперь, когда я вволю поездил на моем коньке, не хотите ли вы тоже сесть в это седло, капитан? Вашему примеру последовали бы многие!
— В теории все это убедительно, — ответил капитан Ленгли, — а пример с солдатами бьет в самую точку, но все же… дайте мне подумать!
