Таджикистан, юго-западный приграничный район
– Облейте его водой... А теперь в клетку его!
И снова удары струн тамбура, бьющие, как плеть, по кровоточащей душе; снова нескончаемый заунывный голос, терзающий сердце:
Умирая, не жалею об ушедшей жизни,
Жаль, что рука моя не удержит подол твой...
Безари, сволочь...
Отряд Расмона в течение двух дней проделал большой путь, удаляясь от места прежнего базирования на юго-запад. Они не торопились, подолгу останавливаясь в кишлаках, пока не добрались до конечной цели – брошенного кишлака Умуджкант в нескольких километрах от границы с Афганистаном.
Этот поселок с полуразрушенной крепостью на окраине в свое время был базовым лагерем Безари, именно здесь настигли его воины Черного Назира. Сам Расмон с тяжелым сердцем выбрал это место для временного бивака, поскольку здесь была налажена надежная тропа в Афганистан и тут же предстояло провести выгодную сделку – получить из-за границы оружие и взять большой груз опия. Потом, оставляя по правую руку Шаартуз, через Термез переправить опий в Туркмению, оттуда в ставший ненавистным Казахстан, отделивший плотным кольцом несколько бывших союзных республик от России.
Последний раз Безари получил крупную партию автоматических карабинов «узи», стреляющих девятимиллиметровыми пистолетными пулями. Несмотря на увеличенные размеры – длина карабина составляет восемьдесят сантиметров, а вес около четырех килограмм, – они пользовались большим успехом в криминальных структурах. И Безари получил выгодный заказ. Тем же структурам предназначался и опий. Почти все бойцы его отряда были вооружены израильскими «узи».
Пожалуй, он появился в Умуджканте слишком рано, товар придет только через десять дней, но Безари решил сменить место базирования по причине недовольства Юсупа и других полевых командиров. Прямых угроз в свой адрес он пока не получал. Через месяц-два никто не вспомнит убитого судью, так или иначе замешанного в деле Черного Назира и взявшего на себя ответственность судить его. Нет, родственники Кори-Исмата не погибли от руки Орешина, однако факт тот, что от рук пришлых погибли таджики. Были и другие судьи, так же ревностно относящиеся к шариатскому правосудию, и все же Безари выбрал именно его. Выбрал давно, спустя год после того, как залечил раны и отлежался, собрал новый отряд уже не из таджиков, а из пришлых; за таджиков-воинов приходилось платить слишком высокую цену, идти на конфликт с другими полевыми командирами. В его отряде было только двенадцать коренных таджиков. Если раньше Безари был непримиримым по идейным соображениям, то сейчас стал обыкновенным разбойником, возглавив банду головорезов из-за границы. Приблизительно так убежденный вор становится коммерсантом.
Однако идеологическая непримиримость все еще крепко сидела в Безари. Он также отвергал телевидение, прессу, телефон, радиосвязь, хотя последняя все же бередила голову полевого командира, склоняя к нарушению устоев некоего духовного анахронизма. Внутренняя борьба шла с переменным успехом, радиостанциями он пока так и не обзавелся. А вот его полевой собрат Юсуп уже нарушает тишину эфира гортанным голосом.
В кишлаке давно никто не жил, кроме глубокого старика табиба, лечившего раньше душевнобольных, и его уже престарелой дочери Рахимы; младшая дочь Айша умерла в девятый месяц солнечного календаря в прошлом году. Они были отрезаны от мира – ни телевизора, ни приемника, ни газет. Варили маш и джугару, жили в своем прежнем доме, хотя самый большой и богатый дом в кишлаке, как и все остальные, был свободен. В основном постройки были сделаны из глины с примесью алебастра. Месяц назад сильным ветром порвало провода, соединяющие линию высокого напряжения с поселковой подстанцией. Табиб смотал оборванные провода и сложил их возле подстанции.
– Здравствуй, старик! – Безари остановился в середине единственной улицы поселка, поджидая спешившего к нему навстречу табиба. – Я привез тебе последнего пациента. Вечером придешь, взглянешь на него. Мне интересно знать, что ты скажешь.
