— Линна, ты должна показать ему. Ты же знаешь, в случившемся нет его вины, — развернув женщину за плечи, Ульн заглянул ей в глаза, но та отвернулась:
— Не важно, что знаю я. Все решает он! Он! — Линна упала на колени и снова разрыдалась. Она выглядела полностью разбитой, будто что-то долго держала в себе, что-то, что мучило ее, а теперь силы женщины закончились. Ее самообладание дало трещину и обратилось истерикой.
Ульн поспешно принялся успокаивать хозяйку дома, явно опасаясь за ее рассудок.
Несколько ударов сердца Тенро наблюдал за мужчиной и женщиной. Попытки пилигрима успокоить Линну пока не возымели никакого эффекта, а сама она уже начала задыхаться от душивших ее слез и не могла вымолвить ни одного разборчивого слова. Только рыдания.
— Он... Это все он!.. — Шептала женщина, то срываясь на крик, то захлебываясь слезами.
Туман из-под двери беспокойно закружился, выбрасывая вперед тонкие нити сотканных из дыма щупалец.
Тенро решил действовать.
О ком бы ни говорила Линна, он явно за этой дверью. Выспрашивать где ключ было явно бесполезно, так что охотник отступил на шаг и, коротко размахнувшись, рубанул по двери мечом. Следопыт мог бы перерубить замок или проушины, но это означало испортить клинок, а он еще пригодится Тенро.
После того, как охотник ударил первый раз, кто-то с новой силой заскребся сверху, а дверь в подвал опять затряслась под градом ударов. Ульн начал молиться, а Линна, перестав плакать, теперь лишь вздрагивала всем телом каждый раз, когда меч Тенро опускался на дверь.
Туман змеями вился вокруг ног охотника, обвивая его сапоги и обдавая плоть леденящим холодом, но мужчина не останавливался.
Превосходная наэрская сталь глубоко впивалась в дерево, отламывая от него толстые щепки и, после очередного удара, дверь поддалась. Охотник отступил на три шага и, стремительно рванувшись вперед, выбил сложившуюся пополам преграду, с гулким стуком упавшую внутрь небольшой комнаты, где царил непроглядный мрак.
Неизвестно откуда взявшийся туман поднялся выше коленей охотника, но так же стремительно спал, когда переставшая плакать Линна вышла из-за его спины, неся в руке круглую тарелку со свечами.
— Держись рядом с нами, — Ульн легонько подтолкнул Тенро между лопаток. — Нас он узнает, думаю, и ты пройдешь. Надеюсь. Но оружие лучше убрать.
Поначалу Тенро не собирался прислушиваться к совету пилигрима и расставаться с мечами но, когда Линна прошла достаточно далеко, чтобы дрожащее пламя свечей освещало всю комнату, руки охотника опустились сами собой.
В совершенно пустом помещении, рядом с ровной земляной насыпью, сидела Мила. Девушка опиралась на колени, обхватив их тонкими руками и положив на них голову. Ее лицо было спрятано в волосах, в которых играла серебром непонятно откуда взявшаяся седина.
Тенро узнал девушку больше по широкому браслету, что давно подарил ей отец. Мила никогда не расставалась с украшением и берегла его как зеницу ока. Теперь же ее рука исхудала настолько, что браслет оказался слишком велик и мог свалиться в любой миг.
— Мила… — Тенро шагнул к даже не пошевелившейся девушке, пытаясь разглядеть, дышит ли она.
И тут он увидел, что на насыпи, к которой прислонилась Мила, лежит молодой человек с исхудалым лицом, ввалившимися глазами и блуждающей, странной улыбкой на бледных губах. Его рыжие волосы потускнели, веснушки почти пропали с осунувшегося лица, но охотник без труда узнал Кирана, брата Милы.
Молодой человек лежал прямо на земле, укрытый сверху тонким одеялом, так что видны были лишь голова и верхняя часть впалой груди. Едва доходя до колен, одеяло, теряя опору, опадало ниже. Киран дышал тяжело, его лоб покрывала испарина и улыбка никак не вязалась с внешним видом юноши.
— Не трогай ее, — Линна удержала охотника, когда тот хотел коснуться Милы. Прикрыв рот ладонью, женщина беззвучно затряслась, а на ее глазах вновь выступили слезы. Она едва шевелила губами, но Тенро услышал, как Линна повторяет:
— Девочка моя…
Руки хозяйки дома задрожали, и пламя свечей заплясало на неровных стенах. Тени успокоились лишь тогда, когда Линна опустилась перед дочерью на колени. Она поставила тарелку со свечами прямо на пол и ласково принялась гладить Милу по волосам.
