— Можете уходить, люди, — тихо произнес тот, не отрывая глаз от мертвеца. — Сегодня пролилось достаточно крови.
— А вот твои дружки, похоже, так не считают, — пехотинец с кряхтением поднялся и, поплевав на грубые ладони, снова взялся за меч.
Неприветливо глядя на приближающихся со всех сторон к холму наэрцев, ветеран нахмурился.
— Что? — оторвав взгляд золотистых глаз от мертвого сородича, сын Леса грациозно выпрямился и, выйдя вперед, обратился к соотечественникам.
Он говорил на родном наречии, но Тенро, как и второй выживший разведчик, понимали каждое слово.
— Тихого вам Леса, братья, — знакомый людям наэрец остановился, подняв правую руку в приветствии.
— Светлых тебе небес, брат, — кивнул в ответ высокий и широкоплечий наэрец, выйдя вперед.
Его длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, а две пряди, свисающие вдоль узкого, рассеченного шрамом лица, украшали вплетенные в них нити с камнями янтаря. Мужчина держался уверенно и, видимо, командовал прибывшими на помощь воинами.
— Вы в порядке, криан Шиллэ?
Тенро заметил, как брови стоявшего рядом Свена удивленно поползли вверх: «криан» — обращение к члену высшего сословия, принятое среди народа лесов.
— Небеса сегодня алые Лаэррэ. Духи пробудили мертвых. — Тот, кого назвали Шиллэ, взглянул на почти сокрытый за кронами деревьев небосвод.
— Наши провидцы говорили об этом, — медленно кивнул прибывший с отрядом подмоги наэрец и его лицо, перечеркнуто длинным зарубцевавшимся шрамом, приняло скорбное выражение. — Но давай не станем говорить о наших таинствах в присутствии недостойных. Они могут понимать наш язык.
— Теперь это и их война, — попробовал не согласиться защищавшийся вместе с людьми лесной житель, но его собеседник покачал головой:
— Это решать не нам. Мы должны доставить их к старейшинам.
— Мы отпустим их. — Неожиданно жестко произнес криан Шиллэ, с вызовом взглянув на сородича и сверкнув золотистыми глазами. — Сегодня мы выжили лишь благодаря друг другу и, я думаю, дальше сможем жить только так.
— Это речь не для меня, а для совета.
— Тогда я произнесу ее пред лицами старших, но людей мы отпустим. — Продолжал стоять на своем криан.
— Если Вы так желаете, то я не смею противиться, — покорно склонил голову Лаэррэ. — Они могут… — он начал выпрямляться, скользя недобрым взглядом по людям, и вдруг запнулся на полу слове.
— В чем дело? — проследив взгляд подчиненного, криан Шиллэ стиснул зубы. — Стириат леар! — то ли с сожалением, то ли со злостью прошептал он и Тенро понял, что их дни сочтены.
«Стириат леар» — два слова, которыми наэрцы называли «Черную стрелу» — отряд разведчиков, прозванный лесным народом Ночными убийцами.
Запоздало посмотрев на свою правую руку, Тенро увидел, что разорванная ткань больше не скрывает татуировку на внутренней стороне его предплечья — черную стрелу, пробившую узкий лист по форме напоминавший сердце. Этот знак с гордостью носил каждый разведчик, которого направляли в особый отряд, в чьи задачи входили глубокие вылазки в гущи лесов и убийства знати наэрцев.
Черная стрела — единственный отличительный знак, служил великолепной рекомендацией в армии людей и смертельным приговором среди жителей лесов. Разведчикам наносили на кожу этот символ лишь с одной целью — чтобы всегда помнить, что для них есть только два пути — победа или смерть. Поэтому «черные стрелы» никогда не отступали, всегда сражаясь до последнего.
— Падаль! — взревел Лаэррэ, переходя на человеческое наречие. Он выхватил свой меч и метнулся к Тенро, но криан удержал его за плечо.
— Нет, — твердо произнес Шиллэ на языке людей. — Они спасли меня.
— Но сгубили множество наших соплеменников! — Золотистые глаза наэрца метали молнии. — Все, кто носит знак черной стрелы, должны умереть!
Окружившие людей лесные жители сомкнули ряды, взяв троих воинов в плотное кольцо.
— Вот уж не думал, что придется помирать с живыми легендами, — неожиданно усмехнулся в усы седой ветеран. На него воины лесов больше не обращали внимания, но пехотинец, грубо растолкав наэрцев, встал рядом с людьми.— Пехота своих не бросает. Никогда. — Жестко произнес немолодой воин. — Про вас, ребята, страшные вещи рассказывают и, готов поспорить, живыми нас теперь точно не отпустят.
