Антон Гаврилович прибавил кнопкой звук телевизионного приемника. На мавзолей поднялся представитель народа, дорожный инспектор Пентюхов:
– Бабы и мужики! – обратился оратор к толпе. – Я хочу призвать к вашей совести. На мосту собралось столько народу, что мост, того и гляди, рухнет. Это последний мост, по которому можно привозить в Кремль знатных гостей. Организуйте тех, кто посознательнее, пускай мост очистят…
Крики и угрозы не дали Пентюхову закончить мысль. Народ волновала сейчас вовсе не сохранность моста, а конкретные формулировки требований к Белому дому.
Пентюхова стянули с трибуны и его место занял политик:
– Я – Говорухин. Меня все знают. Двадцать лет назад я начинал в заводском комитете. Мы должны спросить, товарищи, с Государственного секретаря! Почему он оставил в беде народ, всем пожертвовавший ради демократии? Мы добились у себя такой демократии, о которой и не снилось заокеанским народам. Мы совершенно свободны и никто не смеет нам ничего приказывать…
Громкие овации заглушили речь выступавшего. Антон Гаврилович убрал звук телеприемника и углубился в бумаги. От Маши Невзоровой ничего… Шла вторая неделя. Маша молчала.
Во время последней связи Невзорова сообщила информацию чрезвычайной важности.
«– Какая молодец девчонка!» – думал Антон Гаврилович и, вспоминая взволнованный голос девушки, теплел сердцем. Хохряков узнал от Маши, что в Лефортовской тюрьме Иванов держит в секрете от общественности второго политического заключенного. Тут, наверняка, большая государственная тайна – Невзорова собиралась осуществить побег второго. Но как развивались события дальше, Хохряков не знал. Разведчица на связь не вышла. Хохряков попробовал сам набрать номер Машиной пробабки Доброхотовой. Телефон в Москве был отключен или неисправен.
Секретарь Миша Фомин положил перед Хохряковым газету. Это был последний номер «Хроники Соединенных Штатов Европы». Миша Фомин, племянник Хохрякова, владел двумя языками – русским и немецким. Юноша открыл перед шефом нужную страницу, подчеркнутую синим карандашом. Хохряков увидел портрет пожилого улыбающегося японца. Рядом, на другом снимке, на постели в неестественной позе лежал мужчина.
– Переводи, – приказал Хохряков.
Юноша надел очки с сильными линзами, от чего глаза его стали казаться большими и круглыми как у рыбы:
– Вчера утром, в шесть часов, у себя в номере московского отеля «Берлин – Савой» был найден задушенным представитель Европейского Развлекательного Концерна тридцатишестилетний мистер Ройс. За день до смерти Ройс посещал фирму японской 62 компании «Роботосервис». Ройса обслуживали три робота, приписанные к этой фирме. Инженер фирмы Якуто Насимото накануне исчез. О визите мистера Ройса полиция узнала от ассистентки японца Тиэ. Исчезновение специалиста и смерть мистера Ройса Интерпол связывает в звенья одной цепи.
Хохряков отпустил Мишу и задумался. Нет сомнений, погиб тот самый Ройс, который, по сообщениям Невзоровой, играл, главную роль в получении информации. Хохряков вспомнил, что Маша сообщила, как тяготится ухаживаниями этого Ройса…
Антон Гаврилович посмотрел на экран телевизора. Там очередной выступавший на митинге беззвучно открывал рот. Хохрякова всегда смешило беззвучное изображение говорящих, а. особенно, поющих на экране. Но сейчас ему было не до смеха. Маша работала с Ройсом, а тот убит. Неприятное известие. Возможно, это дело рук Маши. Поняв, что иностранец ее расшифровал, Маша его уничтожила… Нет, задушить здорового мужика девушке не под силу. Придется на связь к Маше послать своего племянника Фомина. Больше некого. Фомин один из всех сотрудников ведомства знает разведчицу лично. Мало того, Миша безнадежно влюблен. Задание воспримет как праздник…
На экране телевизора резко сменилась картинка. Из Боровицких ворот тройка серых орловских рысаков вынесла пролетку. Кучер в военной парадной форме лихо крутил над головою плетью. В пролетке сидел президент Иванов. По бокам на подножке стояли два охранника с резиновыми дубинками. Впереди и сзади пролетки, рысью, на вороных жеребцах донских кровей, скакал эскадрон сопровождения. Хохряков знал, что весь парадный выездной штат президента Московской России: мобилизован с цирковой арены. Но в эффективности и театральности встречи знаменитых гостей президенту Иванову отказать было трудно.
