– Я вас умоляю. С вами же человек. Как ему смогут помочь, если о нем ничего неизвестно!
– Милая девушка, вы я вижу, такой же журналист, как я доктор. Если решили изображать журналиста, так хоть для вида раскройте блокнот и что-нибудь пишите.
Маша густо покраснела. В смущении она была прелестна. И Ромуальд Львович не устоял:
– Со мной сидит второй политический. Он сидит уже давно. Больше года. Он располагает какой-то тайной – за это его и держат. Он такой же преступник, как и я. Приличный честный человек. Инженер.
– Фамилия вам известна?
– Фамилия у него мрачная – Чернуха. А зовут Николаем Васильевичем.
Маша заметила как мистер Ройс возвращается, лавируя между группами писак.
– Милый, добудь что-нибудь съестного для товарища Давидовича. У них там с питанием слабовато.
– Божешь мой! Дорогой мой Ромуальд Львович, как я сразу сам не догадался. Я сей момент.
Оставшись снова наедине с Давидовичем, Маша спросила:
– Я хочу знать, как бы вы отнеслись, если я попробовала бы организовать вам и вашему товарищу побег?
– Насчет себя могу заявить твердо – выйду из тюрьмы только юридически оправданным. Это принципиально для меня. Считаю менять фамилию по национальной конъюнктуре непозволительной низостью. Мой пример должен показать это другим.
– А как отнесется к такому предложению товарищ Чернуха?
– На этот вопрос может ответить только сам Николай Васильевич. Но для него в таком повороте дела может иметься резон.
– Поговорите с ним об этом, – сказала Маша и улыбнулась мистеру Ройсу, вернувшемуся с огромным пакетом, наполненным провизией.
Давидович, подмигнув Маше, разделил содержимое пакета на две части и принялся за еду с таким серьезным и значительным видом, как будто от этого действия зависело благополучие планеты.
Ройс, заметив завистливые взгляды конвоиров из гардеробной, принес и им по бутерброду с копченой колбасой финского производства.
Пока Ройс отвозил Давидовича и конвойных назад в Лефортово, Маша, поджидая иностранца, мучительно думала, как ей встретиться с Чернухой и освободить его. Вот кто владеет настоящей информацией! Удача. Настоящая удача в ее работе. Сам Еврей внутренних дел Антон Гаврилович Хохряков понятия не имел о втором заключенном. Маша чувствовала своим женским нутром, что попала в центр интереснейших событий в Москве. Но надо быть осторожной. Влюбленность Ройса не помешает разделаться с ней, если он сообразит, с кем имеет дело. Как подобраться к Чернухе?! Скова просить Ройса? Захочет ли он? Маша не была уверена в том, что ставить Ройса в известность о втором политическом заключенном целесообразно.
Очаровательная головка Маши начала раскалываться от такого количества сложных и рискованных мыслей, и она не сразу заметила Ройса, который уже сидел рядом.
– Моя Кристина в мыслях уже пишет свой роман для газеты.
– Извини, дорогой, я даже не имею сил выразить тебе благодарность за твой подвиг! Привести единственного политического заключенного из тюрьмы для интервью может только Ройс…
И Маша, положив руки на плечи иностранцу, пока-ала ему свою неотразимую улыбку.
– Божешь мой! Дорогая Кристина, на что я мог бы рассчитывать, если сказал бы тебе, что кроме Давидовича в тюрьме имеется еще один политический узник?
– Тебе об этом сказал Ромуальд Львович? – побледнела Маша.
– Ромуальд Львович об этом никому не станет говорить. Ему дорога жизнь последнего представителя гордого рода Давидовичей. О втором заключенном знают всего несколько человек в Московской России, в том числе я и президент. Поверь мне, дорогая Кристина, что даже твои прекрасные глаза не смогли бы заставить меня раскрыть тебе эту тайну. Но у меня есть план. Ты получишь настоящую сенсацию, а моя ставка так велика, что, божешь мой, пока и думать очень волнительно! Но ты мне, я тебе. Мне нужна помощь.
– Я сгораю от нетерпения, – румянец Маши выдал ее волнение.
Ройс в эту минуту, забыв о любви, как гончая, бегущая по горячему следу, перебирал в мыслях различные варианты дела.
– Здесь не место для такого разговора. Поедем туда, где подслушать нас будет невозможно.
Попасть на Воробьевы горы было реально только по Красному мосту. Остальные мосты или находились в аварийном состоянии или новее развалились. Несколько лет назад в самом конце двадцатого века обрушился метромост. Произошло это на редкость удачно. Тяжелый товарный состав с мрамором добытым на станциях метрополитена, успел проскочить. Мост рухнул за ним. Жертв не было. Утонула лошадь с телегой. Извозчик выплыл.
