Дорога петляла между домами, в воздухе понемногу разливалась духота – в начале осени на юге обычно еще тепло. Основная масса домов была брошена, народ предпочитал селиться ближе к морю. Смотрели пустыми провалами окон осыпающиеся кирпичные строения, а кое-где болтались повешенные, уже иссушенные тела преступников – в назидание другим, чтобы неповадно было выступать против власть имущих. Поселок понемногу вымирал, жернова Тайной Канцелярии подминали под себя всех, адепты Южного Рубежа высасывали соки из фермеров, выжимали людей без остатка и выплевывали, как жмых, на свалку.
Тропа забирала к морю, полого спускалась, ботинки выбивали пыль из остатков бетона и асфальта, давно смешанного с землей. Осень едва тронула листья, они только начинали желтеть, еще не расплескали весь запас хлорофилла. Дворы заросли непролазными кустами, не нашлось хозяев, расчистивших бы площадки перед входами. Из домов поцелее иногда показывала нос ребятня и тут же пряталась – старшие научили осторожности. Подозрительно смотрели мужчины из дверей, Ган мог поклясться, что рука, спрятанная за дверным косяком, держит наготове обрез, охотничье ружье или, на худой конец, железный прут. Законы гостеприимства здесь уже не работали, даром что бывший курортный поселок. Каждый сам за себя, страх поселился в семьях, обитавших тут, никто не мог гарантировать, что завтра не придут по твою душу агенты Тайной Канцелярии.
И частью этого страха был сам Ган. Его аж передернуло от этой мысли, настолько сейчас она ему стала неприятной. Вот и показался бывший санаторий «Вулан» – территория оцеплена забором, по периметру дежурят охранники: торчат на вышках, бродят по подметенным дорожкам. Везде порядок: кусты подрезаны, трава криво пострижена. Все сделано для того, чтобы нельзя было подобраться незамеченным к стенам ставки Тайной Канцелярии. Еще и на крыше примостились наблюдатели, глядят во все глаза, рыскают по сторонам в поисках опасности. Кто посмеет в таких условиях бросить вызов Кардиналу? Только сумасшедший. Или Ган. Что сейчас одно и то же.
Решетка нехотя подалась, поползла по желобу в асфальте, заскрипела противно. Мужчина скривился, глянул на охранников сквозь прутья. «И как они терпят этот мерзкий звук каждый день?» На лицах амбалов – похуизм. Привыкли, стало быть. Ган боялся, что его выдадут глаза, также немного потряхивало от избытка адреналина, но один из охранников только проверил на предмет наличия оружия и остался удовлетворен. Остальное его не сильно заботило.
Ган был здесь уже много раз, ничего не изменилось с момента его последнего посещения Кардинала весной. Уже почти полгода прошло, наверное, его давно считали мертвым, провалившим свое последнее задание. Ну что ж, пора напомнить о себе.
Кардинал был в кабинете не один. И это обстоятельство сразу не понравилось Гану. В одном из кресел сидел начальник службы безопасности Тайной Канцелярии, Грицко Олег Васильевич. Жесткий и властный человек. Он пользовался расположением Кардинала, именно с ним глава обсуждал важные дела, которые требовали вмешательства военных. Грицко даже не удостоил Гана вниманием, не повернулся, так и продолжал сидеть и смотреть на столик, на котором была разложена карта.
– Ого, Ган, голубчик! Удивил ты меня. – Хитрые маленькие глазки Кардинала осмотрели с головы до пят. – Думал, не свидимся уже.
Он подскочил, энергично пожал руку. Ган знал, что за внешним радушием этого человека скрывается подлая сущность, но подыграл – натянуто улыбнулся в ответ, поздоровался.
Грицко так и сидел, пялился в одну точку.
– Не ожидал, что это ты войдешь сейчас в дверь. Когда постучали, думал, секретарь бумаги принес.
«Врет же, точно ему доложили, как я нарисовался еще на входе».
– Ну, как дела? С добрыми вестями?
Ган покосился на Грицко.
– Можешь смело говорить при нем, Олег в курсе этой тайной операции. Олег Васильевич, ты же помнишь Петра Ганева, одного из лучших агентов?
Грицко что-то буркнул в ответ, что можно было расценивать как утверждение.
– Так что, Ган? – Кардинал в нетерпении приподнялся на носках, сравнялся с ним ростом, заглянул мутными глазами в его глаза. Крючковатый нос хищно раздувался. Вылитый коршун – вцепится в душу, не оторвешь, это только с виду такой добродушный.
